— Что такое «Прибрежный плющ»? — спросила Либерти, когда они с Умой возвращались в отель.
— Такой ресторан, — ответила Ума с таким видом, будто Либерти с луны свалилась.
— А мне и надеть-то нечего, — нахмурилась Либерти.
— Мы в Лос-Анджелесе, — сказал Чип. — Здесь наряжаются только на официальные мероприятия. Или когда идешь в «Хилтон».
— Джинсы сойдут, — добавил Куинн. — Это же не официальный ужин.
Они гурьбой ввалились в фойе отеля и двинулись к лифту. И тут раздался мужской голос:
— Либ? Куинн взволнованно зашептал:
— Бог ты мой! Это же Тони А! Ты с ним знакома?
Либерти остановилась и обернулась, а к ним уже устремился красивый молодой человек в белом. За ним едва поспевали его друзья.
— Тони? — ахнула Либерти. — Это ты?
— Либби! Глазам своим не верю! — Он бросился ее обнимать, потом отступил на шаг и оглядел ее с ног до головы. — Вы только посмотрите! Какая красавица!
— Сам ты «красавица», — пробурчал Куинн.
— Заткнись! — одернул Тедди. — Они знакомы, вот это да!
— Кто это — Тони А? — спросила Ума, наблюдая за пылкой встречей Либерии с молодым человеком.
— Самый модный сейчас испаноязычный певец, — пояснил Тедди, потирая руки. — Рики Мартин на «Грэмми» его группу до небес превозносил.
— Голубой, а строит из себя натурала, — проворчал Куинн. — Но все равно хорош!
— Фантастика! — восклицал Тони, оглядывая Либерти и в недоумении крутя головой. — Что ты тут делаешь?
— Снимаюсь для одного журнала, — ответила она.
— Так ты модель? — Он сверкнул белоснежными зубами.
— А ты — Тони А, — ответила Либерти. — Я тебя по радио слышала, но никак не думала, что это ты и есть.
Тони Артуро. Пуэрториканский мальчик, живший по соседству с ней в Гарлеме, пока Дайан не увезла ее на Манхэттен в дом Даймонда. Мальчик, водивший ее кататься на досках в Центральный парк, показавший ей первые аккорды на гитаре, помогавший с уроками. И потом, когда она переехала к тете Арете, он был ее постоянным парнем, пока его семья не перебралась в Майами.
Тони Артуро, ее первая любовь. Теперь его зовут Тони А, он восходящая поп-звезда и занимает первые строчки во всех хитпарадах. Такая популярность!
— А знаешь, — с улыбкой сказал он, — я о тебе часто вспоминал. Все гадал, чем ты сейчас занимаешься.
— А что ж не позвонил? Не написал?
Он пожал плечами.
— После Нью-Йорка здесь все для меня было по-другому. Я пошел на эстрадный факультет, а там отдыхать некогда. Одна работа. У мамы на меня были большие виды.
— Ты классно выглядишь, — проговорила Либерти и провела рукой по его выгоревшим на солнце длинным волосам.
— Ты тоже. Я всегда знал, что из тебя вырастет настоящая красавица.
— Спасибо.
— Ты была такая тоненькая, маленькая, на длинных тощих ножках и с пугливыми зелеными глазами.
— А причесочку свою прикольную помнишь? «Рыбий хвост»? — поддразнила она.
Оба принялись хохотать.
— Может, сходим потом куда-нибудь выпить? — предложил Тони. — Наверстаем упущенное.
— Когда?
— Я сегодня выступаю на благотворительном вечере в Беверли-Хиллз. Вернусь часам к одиннадцати.
— Позвони мне, — сказала Либерти. — Если спать не буду, с удовольствием пообщаюсь.
Около них возник темноволосый узкобедрый мексиканец.
— Не хочешь представить меня своей подруге? — обратился он к Тони, удивленно поднимая выщипанные брови.
— А, конечно, — сказал Тони, слегка смутившись. — Это Гектор, это Либерти.
— Привет, Либерти, — сказал Гектор, нахально раздевая ее взглядом.
— Мы с Либби вместе учились в школе, — пояснил Тони. — И жили рядом.
— Давно это было, — улыбнулась Либерти.
— Ловко устроились, — сказал Гектор, собственническим жестом беря Тони за локоть, что не укрылось от Либерти. — Нам надо ехать. Опаздывать нельзя.
— Что ж, — с сожалением произнесла Либерти, — рада была тебя повидать, Тони. Ты теперь такой знаменитый!
— Я тоже рад, малышка Либби. И ты о-о-очень красивая!
— Ну же! — поторопил Гектор, в нетерпении постукивая по часам. — Лимузин ждет.
— Ничего, подождет, — улыбнулась Либерти.
— Вот именно, — улыбнулся в ответ Тони. — Ну, пока. Не забудь: я вечером позвоню.
Она не сдержалась и чмокнула его в щеку.
— Всегда тебя вспоминаю, — шепнула она. — Ты — самое лучшее, что было в моем детстве.
Гектор не дал ей договорить и увел Тони за собой. Тедди пребывал в радостном возбуждении.
— Подумать только, ты знакома с Тони А! — восторженно воскликнул он. — Причем близко!
— Мы это уже поняли, — сухо произнесла Ума и загнала всех в лифт.
— Если ты его так хорошо знаешь, — сказал Куинн, — посоветуй побольше крутить своей круглой задницей, а то его поклонники из голубых обижаются, что он строит из себя натурала. Кого он хочет обмануть?
— Когда я была с ним знакома, он голубым не был, — растерянно проговорила Либерти.
— А теперь стал, — ехидно сказал Куинн. — О нем среди голубых только и говорят.
— Да?
— Это все знают. А тот, второй, это его дружок.
— С чего ты взял? — удивилась Либерти, вспоминая, как хорошо им было вдвоем с Тони. Но черту они никогда не переступали. Она была совсем девчонкой, но уже тогда понимала, что целуется Тони потрясающе. Почти как Деймон. И никогда не отказывался принять от нее услуги, которым ее обучила Синди.
Сладостные воспоминания!
— С того, что это видно невооруженным взглядом! — огрызнулся Куинн. — Этот тип страшно ревновал. Готов был убить тебя на месте.
— Неужели?
— А то! Если бы Тони еще хоть чуть-чуть задержался, тот бы закатил скандал. Не надейся, что он тебе сегодня позвонит. Гектор ему не позволит.
Лифт остановился на ее этаже, и Либерти вышла.
— Не забудь: в полвосьмого внизу! — напомнил Чип. — Одежда повседневная.
Конечно. Другой у нее и не водится. Последнее нарядное платье у Либерти было в двенадцатилетнем возрасте.
«Вот оно как… — подумала она. — Тони Артуро — это Тони А. И он сумел пробиться…»
Она открыла номер и с изумлением увидела, что повсюду расставлены корзины с орхидеями. Белые, сиреневые, розовые — корзины с экзотическими цветами стояли на всех поверхностях.
К самой большой корзине была пришпилена записка. Либерти взяла ее и прочитала:
