– Неужели?
– Да.
– А вспомни «Одинокое утро».
– Разве я могу забыть? Наша первая пластинка.
– Она стала хитом Дела Делгардо. Крис скорчил кислую мину.
– Ему повезло, нам нет.
– Дело не в этом. Ваш менеджер продал ее. Американская компания грамзаписи не хотела, чтобы ваша пластинка появлялась на рынке, они ударили по рукам, и вас пробросили.
Криса охватила злость.
– Откуда ты знаешь?
– Все в музыкальном бизнесе об этом знали. Поспрашивай. Можешь поинтересоваться у вашего тогдашнего продюсера. Как его зовут? Кажется, Сэм?
– Да, Сэм Розелли.
– Вот именно. Позвони ему. Он скажет правду. Не сомневаюсь, ему это было неприятно.
Из таверны они отправились к Крису домой и проговорили до четырех утра.
Назавтра Крис встретился с Сэмом Розелли и все выяснил. Терри Теренс действительно продал их первый хит.
– Он не очень-то верил в вас, – сказал Сэм, избегая смотреть Крису в глаза. – Когда Маркус Ситроэн отдал приказ, Терри подчинился. Я уверен, он теперь сожалеет.
– Будет жалеть еще больше, – мрачно заявил Крис.
Он без колебаний пригласил Базза и Раста к себе домой. Здесь они узнали правду и то, что настало время избавиться от мистера Теренса.
– Этот старый педик много сделал для нас, – спорил Базз. – Так нечестно.
Ему нравилось, что мистер Теренс обожествляет его.
– С ним мы никогда не попадем в Америку, – подчеркнул Крис. – Нам нужен человек, который помог бы там.
– Кто? – спросил Раста, прикуривая сигарету с марихуаной.
– Да, кто? – допытывался Базз.
– Доктор Хед, – уверенно заявил Крис.
– Черт подери, – воскликнул Базз. – Этот помешанный?
– Нужно довериться ему, – уговаривал Крис. – Он знает, что нам нужно. Положитесь на него. Я это подспудно чувствую.
После тяжелой, изнурительной борьбы Доктор Хед стал менеджером «Дикарей», и Фингаз присоединилась к группе. Недовольный финансовой компенсацией, мистер Теренс подал в суд.
Но Крису было плевать. Он не сомневался, что они поступают правильно. Через несколько недель Доктор Хед договорился с американской компанией грамзаписи «Николз Хит Сити». Все складывалось удачно.
Перед отъездом в Нью-Йорк на встречу с продюсерами Крис зашел к матери.
Горас как всегда сидел перед телевизором ч смотрел «Ангелов Чарли». Сестер дома не было, а Эвис сидела на кухне и бесконечно пила крепкий сладкий чай. Она улыбнулась младшему сыну и дала несколько бессмысленных советов. Мать выглядела усталой и значительно старше своих пятидесяти одного года.
Крис протянул ей тысячу фунтов новенькими десятифунтовыми банкнотами. Он планировал этот жест многие недели.
Эвис отодвинула деньги.
– Мне они не нужны, милый. Оставь себе.
Слова матери разозлили Криса, ведь он скоро сделает состояние. Неужели она не верит в него?
– Да ладно, бери, – настаивал он. – Я еще много заработаю.
– Ну… – заколебалась она, – Брайану нужна помощь… «К черту Брайана!»
– Это тебе, мама, – подчеркнул Крис.
– Отложу их на черный день, – наконец решила она и аккуратно сложила деньги в стопку.
Слава Богу, она приняла его подарок. Крис уже год умолял мать бросить работу, но Эвис и слушать не хотела.
– Я не могу подвести хозяев, – объясняла она. А Крису хотелось сказать:
– Ма, ты чистишь их сортиры, а не занимаешься нейрохирургией. Но он сдержался. У Эвис были причины поступать так, и сын их уважал.
– Ну… увидимся через несколько месяцев, – сказал он и поцеловал Эвис в щеку. Хотелось сбежать до прихода сестер. Крис ненавидел прощания.
– Америка, – вздохнула Эвис. – Я однажды встречалась с янки. Он был таким хорошим, и ногти у него всегда блестели.
– Наверное, классный парень.
– Думаю, я ему тоже нравилась. Он звал меня в Небраску, – Эвис глотнула чая. – Где это?
Крису не хотелось выслушивать откровения матери.
– Я позвоню, мама. Береги себя. Я скоро свяжусь с вами. Крис прощался с Англией без сожаления. Боже! Ему уже двадцать девять. Нельзя терять времени. Его будущее зависело от Америки, а Крис давно созрел для славы.
Рафаэлла, 1979
– Я хочу найти работу, – однажды сказала Рафаэлла. – Деньги не помешают, а, кроме того, я люблю встречаться с новыми людьми.
– Ты разве что-нибудь умеешь делать? – издевался Эдди. – И кто будет смотреть за ребенком? Если ты надеешься на мою мать, то забудь об этом. В ней материнского мало. Уж я-то знаю.
– Эдди, – тихо ответила Рафаэлла, – я схожу с ума, сидя взаперти. Мне не с кем поговорить, кроме твоей мамы. На Дьюк-стрит есть картинная галерея. Хозяин вывесил объявление о найме. Я немного понимаю в искусстве и думаю, что справлюсь.
– Нет.
– Почему нет?
– Ты моя жена, и сама выбрала эту долю. А женщина, принадлежащая мне, никогда не будет работать.
– Но я хочу, – заупрямилась Рафаэлла.
– Очень жаль, – парировал он.
Рафаэлла смотрела на мужа. Маленькие глазки, впалые щеки. Неужели когда-то она считала его красавцем?
Боже! Какая ловушка. Она вышла замуж за нелюбимого человека и живет в квартире с ненавистной свекровью только потому, что муж проиграл все деньги ее отчима. Им пришлось спешно переехать из дома. Эдди оказался заядлым игроком. Это была его единственная страсть.
Рафаэлла стыдилась открыться матери. Она приукрашивала свою замужнюю жизнь перед Одиль и Фенеллой. Все знали, что молодые остаются у леди Элизабетты только потому, что ищут новый дом.
Ложь. Сплошная ложь. Жизнь с Эдди – кошмар. Начиная с первой брачной ночи, которую они провели в люксе отеля «Гросвенор».
– Как здорово. Все похоже на прекрасный сон, правда, Эдди? Рафаэлла порхала по номеру в белом кружевном пеньюаре, длинные волосы распущены, а на губах – улыбка.
Эдди уже вызвал обслугу и, прежде чем раздеться, проглотил три стакана водки.
Рафаэлла забралась в постель и с нетерпением ждала мужа. Законный секс. Ее распирало от счастья.
Эдди разделся до трусов. На теле не было ни волоска, а от груди до живота шел тонкий шрам.
– Откуда это? – с любопытством спросила Рафаэлла.
– Когда подрастешь, скажу.
Девушка протянула руки, но Эдди даже не обратил внимания и взялся за газету.
– Эдди, – ласково пробормотала она, – у нас первая брачная ночь.
