— Входите, пожалуйста. Только у меня, извините, немного не прибрано. Вы уж не обращайте внимания.
Да уж, так и быть, не стану.
Моль неожиданно легко подхватила авоську с кирпичами — или гирями — и вслед за мной переступила порог своего «скромного жилища».
…Прихожая уютная; чистенькая, светлая. Определенно, прихожая нравится мне больше, чем девочка Настя.
— Сейчас я чайник поставлю, — радостно сообщила Белова и исчезла за дверью кухни вместе с неподъемной ношей.
— Вы пока проходите в комнату, располагайтесь. Там диван и два кресла. И еще стулья.
Издевается она, что ли?
— Чувствуйте себя как дома…
…А вот комната странная. Как объяснить? Кажется, все на месте: современная мягкая мебель, сервант, стол… ковер на полу… Но — как в гостинице; никаких личных вещей. Женщины обычно любят наставлять всюду, где только можно (и где не следует — тоже), всякие милые безделушки… Здесь — ни одной. И нет книг. Моль то ли неграмотная, то ли… не знаю, что и подумать.
М-да. Интересное «жилище». Ночью в нем, наверное, жутковато. Не спится; лежишь, смотришь в потолок… белый; стекло и хрусталь в серванте, отражая мертвенный свет луны, таинственно мерцают…
Бр-р!.. На мистику, Танечка, потянуло? Отдыхать тебе пора, радость моя. Вот закончишь это дело — и на покой. А то с головкой у нас что-то не в порядке: то стихи читать хочется, то детские «страшилки» вспоминаются… Ох-ох-ох… Нет, на пенсию надо, на заслуженный отдых…
…А где молька? Она что, до сих пор чайник на огонь ставит? За это время можно было костер развести. Может, помочь?
— Помочь — что сделать? Поджечь квартиру?
— Скажешь тоже! Типун тебе на язык!
…Да-с, граждане, внутренний монолог — еще куда ни шло, но внутренний диалог (выражения-то такого не существует)… Это уже ни в какие рамки, понимаешь, не лезет.
…Насте явно нужна моя помощь, в противном случае я проторчу здесь до позднего вечера… больная и голодная.
Кстати, который час? Удивительно: в этом доме даже часов нет. Счастливый человек — мадемуазель Белова… если верить Грибоедову.
— Настя, вам помочь?
Молчание.
Я «направила стопы свои» в сторону кухни. Без нашей персоны «домохозяйке и гувернантке», кажется, не обойтись.
— Настя…
Пар, пар, пар…
Вода в чайнике, похоже, давно уже выкипела. Моль бледная, не обращая на сие прискорбное обстоятельство ни малейшего внимания, сидит на корточках возле буфета и старательно гремит кастрюльками.
Услышала мой голос, на мгновение замерла испуганно — и лихорадочно принялась даже не ставить, нет, скорее заталкивать, если можно так выразиться, стоявшую возле ног посуду обратно в шкаф. Кастрюльки столь грубому обращению с их нежной «плотью» воспротивились и «заталкиваться» не желали: все с грохотом катилось на пол.
Настя съежилась, зажмурилась, закрыла ладонями уши.
«Отгремели раскаты… кастрюль»… и я окаменела: на весь этот «металлолом», на гору посуды — бум — с верхней полки буфета свалился большой красивый чугунный подсвечник.
…Немая сцена.
…Чайник на плите продолжал громко возмущаться.
16 часов 44 минуты
Веселая жизнь настала, господа. Напросилась, называется, к мольке на чай.
Чаем нас так и не угостили…
Зато преподнесли другой подарок — более ценный. Вследствие чего насмерть перепуганная мадемуазель Белова бьется в истерике, и нет никакой возможности ее успокоить. Вот кто способен залить слезами раскаяния мое вечернее платье!
Позвала Мишу — чтобы не оставаться с Настенькой наедине; попыталась дозвониться до Димы — не вышло.
В случае с Ксенией милиция ничем помочь не могла; стражи порядка только испортили бы все: там — папа; разве «известный бизнесмен» допустит, чтобы какие-то охранники вмешивались в безоблачную жизнь его любимицы. Приходилось действовать в одиночку.
Теперь же Дима в роли «меча правосудия» будет мне большой поддержкой. Надо только эту «поддержку» где-то отловить.
Тоска. Моль бледная захлебывается слезами и упорно отказывается глотнуть воды, которую ей весьма настойчиво предлагает мой возница.
— Миша, оставьте девушку в покое.
Ксения вела себя более достойно, несмотря на град обвинений… необоснованных, кстати. Что ж, остается сидеть и ждать, пока мадемуазель Белова придет в себя. Сколько на это потребуется времени, никому не известно.
— Миша, друг мой, будьте готовы к тому, что нам придется заночевать в сем скромном обиталище.
Шофер кивнул. Моль никак не прореагировала.
Я удобно устроилась в кресле, вняв давней просьбе хозяйки чувствовать себя как дома. Возница мой, не выпуская из рук, как великую драгоценность, стакан с водой, присел на краешек дивана.
…Хорошо-то как! Почему-то мне всегда хорошо, когда всем остальным плохо.
Я вспомнила о Баргомистрове. Значит, орудием убийства этого несчастного человека действительно являлся канделябр — великолепный, старинный, на три свечи. Отпечатков пальцев на подсвечнике, конечно же, обнаружено не будет.
Вопрос первый: для чего девочке Настеньке понадобилось прятать канделябр, да еще в буфете? Не проще ли было утопить сей антикварный предмет в Волге, как было велено написать в добровольном признании Голубкову?
Вопрос второй: чего ради мольке приспичило возиться с подсвечником при мне? Она вполне могла бы…
Стоп. Знаю зачем. Канделябр был в авоське, которую мне столь неаккуратно бросили на ногу (бедная Витина голова; наверное, парню было очень больно… уж если ножка моя до сих пор ноет…) и которую королевская «домохозяйка и гувернантка», видимо, побоялась оставить без присмотра. Решила, наверное, что успеет заставить подсвечник посудой, пока закипает вода в чайнике. Время не рассчитала. А тут еще я со своими благими намерениями — помочь…
Оставь Настя свою сумку где-нибудь в прихожей или даже на кухне, но не раскрывай ее, мне бы и в голову не пришло в нее заглянуть. Перестраховалась девочка.
В таком случае вопрос третий: где старинная вещица «обитала» целую неделю? И почему моль бледная решила вдруг спрятать ее в своем доме?
— Настя, послушайте…
Не хочет слушать. Ну, ничего страшного. Подождем.
— Миша, поставьте стакан. И, если нетрудно, позвоните, пожалуйста, товарищу Ковалеву — помните, с которым ездили навещать Василия Семеновича Голубкова? — попросите приехать… Да расстаньтесь вы наконец с этой водой. Юной леди она в ближайшие полчаса не понадобится… Вот номер телефона. Спасибо.
Так. Продолжим, Татьяна Александровна. Вопрос четвертый — основной, однако весьма наивный: для чего моли бледной понадобилось убивать зятя своей хозяйки? Что не поделили молодые люди? Место под солнцем?
