— Я готова.
…Отвезли нас на Зарубина.
Позвонили. Тишина. Снова позвонили. Некто небритый, в комнатных тапочках прошлепал мимо нас на следующий этаж, дружески посоветовал:
— Звоните, звоните. Дома оне, токма с первого разу не открывают.
Настя кивнула, подтверждая.
Странные люди. Приятно им, что ли, когда в квартире звонок «громыхает»?
Ну-с, подождали немного, еще «погромыхали», опять подождали… Наконец услышали традиционное, «вопрошенное гласом грубым и страшным»:
— Кто там?
Стоят, наверное, с берданкой и нас — невооруженных в большинстве своем — впустить не решаются.
— Это я, — дрожащим голоском пропищала моль.
Дверь бесшумно отворилась. Пред наши светлые очи предстала красивая белокурая дама, очень похожая на Настю, но полная, холеная. «Помешанной» она, однако, не выглядела. Пропитой насквозь — да, но не сумасшедшей. И несмотря ни на что — хороша!
— Гражданка Тимошенко? — сурово спросил Дима, заглянув в блокнот, который, кстати, позаимствовал у меня (объяснил: «Для солидности». О Настенькиной сестрице в записной книжке и речи нет).
— Ну? — ответила мадам Татьяна вопросом на вопрос.
— Милиция, — лаконично пояснил страж порядка и сунул гражданке под нос служебное удостоверение.
— Здравствуй, Танечка, — едва слышно пролепетала мадемуазель Белова…
О мудрейший из мудрых, сладчайший из сладчайших, добрейший из добрейших, прекраснейший мой читатель! Ты, многоуважаемый, вероятно, догадался уже, какой последует финал.
Ну конечно, традиционный «хеппи-энд». Назови, о любимейший из друзей моих, хотя бы одну детективную историю, не заканчивающуюся благополучно, и я тебе поставлю прижизненный памятник.
…Итак, величайший из великих, с кого начнем?
…Как только дело об убийстве Виктора Баргомистрова благополучно завершилось, товарищ подполковник Владимир Сергеевич Кирсанов возвратился из своей, на мой взгляд, затянувшейся командировки. И первое, что он сделал, — отдал приказ об освобождении Голубкова, о чем и сообщил мне вечером того же дня.
Телефонный звонок застал мою несравненную персону — где б вы думали? — по традиции на кухне. Только что я налила в чашку ароматный горячий кофе и совсем уж было собралась «вкусить блаженство»… И тут — на тебе.
Сначала я послала — мысленно, разумеется, — несвоевременного абонента к черту, потом сразу ко всем чертям, потом к их мамам, затем еще дальше… но упрямый тип никуда не пошел, настырно добиваясь того, чтобы я сняла трубку.
И добился-таки.
С недовольной миной — чему же тут радоваться? — мы, Татьяна Александровна, прошлепали в комнату.
— Алло?
— Здравствуй, дорогая, рад тебя слышать.
Киря, родительницу твою…
Нагрубить, не нагрубить?
— Ты очень вовремя вернулся, — буркнула вместо приветствия.
— Кажется, я звоню не вовремя, — мой тон товарища подполковника ничуть не смутил.
Где он набрался наглости — путешествуя «по градам и весям»?
— У меня хорошая новость. Правда, я уже успел сообщить ее, как ты любишь говорить, urbi et orbi — городу и миру…
Не припомню, чтобы я любила латынь. Правда, вставляю иногда отдельные словечки в речь — это верно (пытаюсь убедить людей, какая я вся из себя умная), но любить — боже упаси! И вообще, из всей латыни мне нравится только одна фраза: «In vino — veritas», что, как известно, соответствует истине, которая, как водится, «обитает» в вине.
— …поэтому ты узнаешь чуть ли не последней… Но — сама виновата! — Киря поспешил свалить все на меня. — Надо сидеть дома и ждать моего звонка, а не гоняться с высунутым языком по всему городу.
Ну конечно, именно так я и гонялась.
— В общем, Голубков твой на свободе, справедливость восторжествовала! — Володя помолчал и добавил: — Не слышу горячих изъявлений благодарности.
И не услышишь. Я вообще не понимаю, чему ты радуешься. У меня кофе стынет — а он, видите ли, радуется!
— Кирсанов, извини, но то, что доказана невиновность этого несчастного человека, — не твоя заслуга.
Киря вздохнул.
— Вижу, ты сегодня не в настроении. Позвоню после. Будь здорова.
— Нет, подожди! — Кофе все равно уже остыл. — Кому ж еще ты сообщил об освобождении Василия Семеновича?
— Голубкова-то? Ну, Королеву… тебе вот… начальству…
— И даже начальству?
Ах ты мой исполнительный!
— А ты как думала? Королев тут все органы на уши поставил…
Да, только мне никто из этих самых органов помочь не удосужился… ну, за исключением Димы; и тот — по старой дружбе.
— А майор Смолин — как «исполнительное лицо» перенесло такое большое разочарование, крах всех надежд, понимаешь?
— Не издевайся, пожалуйста. Смолина можно понять: он устал от работы, от постоянно совершаемых преступлений… У нас же они случаются чуть ли не каждый день. Майору дали дело — он поторопился его закрыть.
И конечно, как только ему указали «ошибку», сразу же все осознал и раскаялся.
— Но пострадал невиновный человек!
Так и вижу: Киря недоуменно-равнодушно пожал плечами: «И что еще бабе надо?»
— Ну ладно, — произнес «товарищ Володя» после довольно-таки продолжительного молчания. — Бывай! Звони, если что.
— …и я сразу уеду в командировку, — зло закончила я. — Счастливо, подполковник.
В трубке раздались короткие гудки.
Безнадежная ситуация: две недели занималась я делом об убийстве родственника «известного бизнесмена», и за все это время мне ни разу не удалось по-человечески поесть. И вот теперь — все закончилось благополучно, все довольны и счастливы… а я, бедная, скоро стану возводить процесс «питания» в культ. Сумасшедшая работа!
* * *
Продолжим, однако.
…Прошло энное количество времени с того черного дня — может быть, месяц, может быть, полгода, а может, и год — какая, в сущности, разница.
…Маргарита немного пришла в себя после смерти мужа; вновь научилась улыбаться. Молодую женщину и ее дочек часто навещает напарник погибшего Виктора, Владимир Александрович Гришин, «человек очень умный… с крепким практическим смыслом, твердою волей и замечательным даром слова — человек еще молодой, добрый и холодный как лед. Они живут в большом ладу друг с другом и доживутся, пожалуй, до счастья… пожалуй, до любви».
Ксения, младшая «дщерь» и любимица «известного бизнесмена», обратила-таки благосклонный взор в сторону — увы, уже не моего — возницы. Наверное, Миша решился на подвиг и приготовил капризной девице что-нибудь чрезвычайно вкусненькое. Пожалуй, пара таких вот бесподобных ужинов, блюда одного из коих я имела счастье как-то отведать, — и Королева-младшая сменит гнев на милость и выйдет за него замуж.
