Шайлер не могла пошевельнуться.
— Прости, Трейс.
— Не надо меня жалеть, Шайлер.
— Но почему?
— Я был не единственным ребенком, которого поколачивали. В летнее время, в самую духоту, окна и двери держали распахнутыми, и редко откуда не доносились крики. — Его голос дрогнул. — Не стоит себя обманывать, это продолжается и до сих пор.
Шайлер осторожно заметила:
— Поэтому ты и убежал из дому.
Он кивнул:
— Сбежал.
— Куда же ты отправился?
Трейс пожал широкими плечами:
— Куда глаза глядят. Шатался повсюду. Я уже добрался до Техаса, когда местные власти поймали меня и отправили в детский приют.
— И?..
— Затем меня вернули к отцу, в Питсбург. Только за полгода скитаний я превратился в порох. Стал слишком сильным, чтобы отец мог продолжать свои уроки. И он оставил меня в покое.
— Ты вернулся в школу?
Трейс отрицательно покачал головой:
— Я отправился работать на сталелитейный завод.
— Сколько тебе тогда было?
— Четырнадцать.
Тут Шайлер осенило:
— Это был сталелитейный завод Грантов?
— Да, — сухо ответил он.
Она почему-то знала. Не могла объяснить, почему или как к ней пришло это знание; она просто это почувствовала.
— И когда ты вырос, ты возненавидел имя Грантов?
— Да.
— И ты захотел отомстить?
Он кивнул.
Ее глаза округлились.
— И что, уже успел?
— Успел что?
— Поквитаться?
Трейс подошел к ней и протянул руку. Шайлер доверчиво вложила свою ладонь в его и встала с кресла.
— Месть — это не единственное мое намерение, которое потерпело крах, Шайлер.
— Да?
— Я помню, как впервые приехал в Грантвуд восемь лет назад. — В его голосе звучало смирение. — Признаюсь, мысль о возмездии тогда еще не оставила меня, но потом я познакомился с Корой. — Трейс улыбнулся. — Милая, славная, слегка ненормальная и на удивление благородная Кора. И знаешь что?
— Что? — спросила она, глядя ему в лицо.
— Она мне понравилась.
— Держу пари, ты ей тоже.
Трейс кивнул:
— Мы сразу поняли это. Еще до исхода дня Кора попросила меня быть ее поверенным, и я принял это предложение.
— Наверное, иногда так бывает.
— Да. Думаю, да. — Трейс долгим взглядом посмотрел на нее. — Мне было достаточно всего один раз взглянуть на тебя, и я сразу все понял.
У Шайлер перехватило дыхание.
— Что ты понял?
— Что мы созданы друг для друга.
Позже Шайлер размышляла о том, что иногда момент, мысль, простое, казалось бы, незначительное действие могут навсегда изменить чью-то жизнь. Когда Трейс наклонился к ней, он, возможно, просто хотел убрать выбившийся локон ей за ухо или прошептать что-нибудь об этой ночи, возможно, он вовсе и не собирался ее целовать, — но тем не менее поцеловал, а она не отстранилась.
Напротив, она приподняла свое лицо ему навстречу и ждала.
Он не сводил с нее глаз. Его дыхание было свежим и сладким, и в то же время оно было мужским, с привкусом крепкого кофе, который они недавно пили; от него заколыхались завитки волос у ее щек.
Он обхватил ее лицо руками и прижал Шайлер спиной к стене.
— Трейс. — Голос плохо повиновался ей.
— Шайлер. — Его голос тоже был каким-то другим. Охрипшим. Гортанным. Резким. Он прошептал: — Возможно, это не лучшая идея.
Она покачала головой.
— Возможно. А может, и нет. — Она уперлась руками ему в грудь, но этот жест был вялым и нерешительным. — Тогда почему мы…
Трейс сократил расстояние между ними.
— Потому что так должно было быть. Я знал это с того самого дня, когда мы целовались в чулане Коры. — Удар сердца, еще два удара. — И ты знала.
— Да. — Вокруг них сгустились тени. — Я чувствую, что-то должно измениться.
— Так и будет.
— Перемены могут быть и тревожными, — заметила она.
— Перемены неизбежны.
Шайлер пыталась собраться с мыслями.
— Наверное, ты прав.
Трейс посмотрел на нее:
— Я уверен, что прав.
Находясь так близко от него, она не могла избежать его взгляда.
Я не на многих мужчин смотрела снизу вверх.
Уголки его рта, его красивого рта, изогнулись:
— В буквальном или в переносном смысле?
Шайлер сглотнула.
— В обоих.
Проворные пальцы сомкнулись на ее запястье. Трейс поднес ее руку к своим губам. Затем он провел ими взад-вперед по чувствительной коже у основания ее большого пальца, Шайлер задержала дыхание. Глаза Трейса потемнели.
Ее сердце готово было выскочить из груди.
Последний дюйм, разделявший их, исчез.
Целоваться с Трейсом Баллинджером было так странно. Этот поцелуй был в точности таким, как она ожидала, и в то же время намного превосходил ее чаяния.
По тому, как он ее целовал, ласкал, прижимал своим телом к стене, Шайлер не могла не почувствовать, насколько сильно он хочет ее.
Глава 27
Это был не самый лучший поступок с его стороны.
Собственно, пригласить Шайлер в свою спальню в столь поздний час — уже наименее разумное действие, которое он мог предпринять в сложившихся обстоятельствах.
Да еще, ко всему прочему, он потерял над собой контроль. Он прижал ее к себе и начал так жадно целовать, как будто был голодающим, а она — источником насыщения.
К черту слизняка Джонни!
К черту его собственную ревность!
И к черту его глупость, его безрассудство и его умилительную потерю самообладания!
Трейс оторвал губы от ее рта. Его дыхание было прерывистым. Руки тряслись. Кровь кипела. Его тело было влажным от пота.
Он знал, что может показаться ей безумцем. Ничего удивительного, если он испугал женщину до полусмерти. Никакие извинения не исправят положения, но попробовать все же стоит.
— Боже, Шайлер, прости меня, — начал Трейс, исполненный решимости вновь обрести контроль над собой и над ситуацией.
Шайлер склонила голову набок и стараясь отдышаться, произнесла:
