Мастер слесарных дел, который так хорошо все здесь подготовил, работал не сам по себе. Как и фотограф.
Я взяла его паспорт, взглянула на молодое, приветливое лицо.
Да, если верить господину Самопрядову Виктору Дмитриевичу, проживающему… так, неблизко он живет, но добраться можно. Холостяк. Значит, если верить ему, гадалка Илона, нагадавшая дочке Крапова уже сбывшиеся неприятности, послала его, Самопрядова, запечатлеть мое падение с балкона. Поди ты, прозорливица какая! Не верю я в ясновидение такого уровня.
Нет, к Самопрядову я поеду, как и обещала ему, завтра. Пусть подготовится, на это время требуется. А вот к гадалке… Сердце успокоить, а? Такого от меня ждать не могут. Потому что, по всем представлениям, чересчур прытко. Прытко до неправдоподобия.
Конечно, это опасно. Но полностью безопасно нигде не может быть.
Появиться там, где меня не ждут, и выйти на прямой контакт с людьми, очень может быть, знавшими о грозящей мне опасности, хотя бы для того, чтобы спросить у них, откуда все это им известно. Такое мне нравится!
А что, и голова больше не кружится!
На том конце провода трубку долго не брали, а когда ответили, то удивили сочным баритоном.
— Мне нужна Илона, — попросила я без приветствий.
— Кому она нужна, будьте любезны, — попросили меня представиться.
— Татьяне Ивановой.
— Подождите минуту.
И действительно, ждать пришлось очень долго, но я вытерпела. А когда дождалась, то получила ответ настолько неожиданный, что не успела правильно отреагировать.
— Вы впервые к ней обращаетесь?
— Да, — ответила, растерявшись.
— Звоните утром, вас запишут и назначат время. У нас очередь.
Трубку сразу же повесили, а я смотрела на свою, приоткрыв в удивлении рот.
Нет, любезные, судя по словам фотографа Самопрядова, имя мое не знать вы не можете, а посему позвольте обойтись без записи, по знакомству. А то несправедливо получается: вы меня знаете, а я вас — нет. Решено, едем!
Задержалась я только для того, чтобы бросить кости.
8 + 20 + 25.
«Даже в самых затруднительных ситуациях старайтесь сохранять внутреннее спокойствие. Это поможет сберечь силы и действовать наилучшим об — разом».
Как говорится, комментарии излишни.
Глава 3
Я проехала мимо дома с номером, сообщенным мне Ларисой, и припарковалась за углом поодаль, между двумя сетчатыми заборами и аккуратным трехэтажным домом на краю асфальтовой площадки, скупо освещенной стоящим за деревьями фонарем. Судя по разметке на ней, площадка предназначалась именно для парковки. Удобное место. Все в этом районе частно-богатой застройки было продумано для блага человека и навещающих его друзей. Если не имеет гадалка денежных благодетелей, то, выходит, сама зарабатывает ой как не слабо!
Да, это был особняк!
Во двор я попала через обитую железными украшениями «под старину» калитку и пошла по дорожке, выложенной керамическими квадратами.
Я увидела небольшой парк, производящий впечатление старого, с раскидистыми и высокими деревьями, со смыкающимися над головой кронами. Может, таким он кажется только в темноте?
— Иванова? — послышался впереди женский голос.
Ого! Час поздний, а меня здесь встречают. Можно подумать, я приехала сюда по приглашению.
Ускорила шаг и вышла к двухэтажному дому с темными окнами, возле которого меня действительно дожидались.
— Илона? — обратилась я к женщине, одетой в нечто, напоминающее тяжелый и длинный халат с широкими рукавами.
Мужчина, стоявший рядом с ней, открыл передо мной дверь, и в тусклом, красноватом свете, выбившемся из-за нее, я хорошо разглядела его лицо. Высокий лоб со шрамом над бровью, мясистый нос и впалые щеки.
Женщина же показалась мне старухой.
— Иди, — сказала она ласково. — Она тебя дожидается.
«Не Илона», — определила я очевидное, когда дверь за моей спиной закрыли.
Странные тут понятия о гостеприимстве. Ну, ничего, особой вежливости я от них и не ожидала. Однако почему меня здесь дожидаются? Я не по записи явилась. Опять чертовщина. Тоже мне, ясновидцы!
Прихожей не было. Чуть ли не от самого порога вверх вели крутые ступени неширокой лестницы, и каждая из них еле слышно поскрипывала под ногами. Стены справа и слева и никакого намека на перила. Старому и больному здесь подниматься только на четвереньках. И освещение слабоватое.
Светильником работал большой, до потолка, крест на стене, с короткой перекладиной в верхней его части. Прямо-таки полыхал оранжевым, не слепящим глаза пламенем. Да, обитают здесь оригиналы, имеющие странное представление о стильном дизайне.
Уже пройдя мимо креста по короткому коридору к деревянной лакированной решетке, заменяющей дверь, я оглянулась и только отсюда сумела разглядеть фон самого перекрестья, еле заметным рельефом выделяющийся из плоскости стены, — пятиконечная звезда, заключенная в круг.
Расчет хорош! На лестнице и в коридорчике окон нет, темно в любое время суток, и вопрошатели оракула, несущие Илоне свои деньги, прямо от входа окунаются в атмосферу нездоровой мистики, созданную добротно выполненной символикой.
— Входи!
Женский голос прозвучал в полной тишине настолько неожиданно, что мои потрепанные за сегодняшний вечер нервы дернулись и заставили меня вздрогнуть. Чья-то рука до половины сдвинула в сторону деревянную решетку, открыв для меня вход, и я вошла.
— Это Иванова, — с дебильной приветливостью объявили за моей спиной. Я оглянулась. Холеный, хорошо одетый старик улыбчиво смотрел на меня добрыми глазами.
За пустым овальным столом, стоящим посередине почти пустого, плохо освещенного зала, сидели двое. Женщина, скорее пожилая, чем среднего возраста, и парень не более двадцати трех лет с самоуверенной до наглости физиономией. Третий стул пустовал. Я подошла и, не говоря ни слова, уселась на место приветливого старика.
Круглый плафончик светильника, стоявшего посреди стола, освещал лица, руки и ничего более. Я совершенно беспардонно стала рассматривать эту женщину.
— Рада познакомиться, Татьяна Иванова, — сказала она и подняла на меня глаза.
На ее темном и глухом, застегнутом под горло платье синими искрами сияло ожерелье из благородных камней.
— Не могу сказать того же о себе, — процедила я сквозь зубы и вспомнила совет гадальных костей всегда сохранять спокойствие.
Старик невозмутимо подтащил откуда-то стул, уселся напротив меня и осведомился:
— Вам неприятно общество незнакомых людей? Вы настолько необщительны? — Прилепленная к его лицу улыбка начинала меня раздражать.
