Он молча ждал продолжения.
Казалось, Элизабет с трудом подбирает слова.
– Я хотела бы заключить с вами договор.
Дело с каждой минутой казалось все более интересным.
– Договор?
Она опять немного поколебалась.
– Если хотите, сделку.
Черный Джек невольно заинтересовался и, не выдержав, поторопил ее:
– Продолжайте же, миледи.
– Я соглашусь поделиться с вами некими ценными сведениями, а взамен вы предоставите мне защиту, – предложила ему Элизабет очень решительно и деловито.
Джек насторожился:
– Защиту? С тобой снова что-то случилось? Кто-то еще вламывался в твое жилище, Элизабет? Почему ты сразу же мне об этом не сказала?
Она поспешила успокоить его: дело было совсем не в этом.
– Тут опасность другого характера, милорд.
Он сощурил свои яркие глаза:
– И что же это за опасность, миледи?
После недолгого молчания она призналась:
– Если не будет нашей помолвки, милорд, то очень скоро моим мужем станет какой-нибудь джентльмен, которого я совершенно не знаю.
Это ему ужасно не понравилось.
– Почему вдруг?
Она вздохнула:
– Папе пришло в голову, что меня следует выдать замуж.
– Ну, не столь редкое убеждение для отца восемнадцатилетней дочери, – бросил Джек с напускным хладнокровием.
– Боюсь, что это не самое страшное. – В глазах Элизабет отражалась искренняя тревога. – В папе чувствуется что-то странное.
– Странное?
– Он не вполне здоров, – проговорила она дрожащим голосом.
– Мне и самому он показался очень усталым, – согласился Джек, поглаживая подбородок.
– Я не это здоровье имела в виду.
Глаза Элизабет вдруг наполнились слезами. Она стала искать в ридикюле платок, но не нашла.
Джек сунул руку в карман сюртука и достал свой платок с изящной монограммой:
– Держи.
– Спасибо, – сказала она, вытирая влажные от слез щеки.
Черный Джек не выносил женских слез. Это было так… неаккуратно. И выглядели женщины потом чертовски непривлекательно. Однако Элизабет Гест слезы сделали еще красивее. И он поймал себя на том, что ему хочется обнять ее за плечи и успокоить. Странно. В высшей степени непонятно.
Джек постарался спросить как можно естественнее:
– А что именно ты имела в виду, говоря, что твой отец нездоров?
Элизабет нервно теребила его платок.
– Иногда, когда я говорю с папой, он кажется совершенно нормальным и говорит вполне разумно. А бывают минуты… – Тут по ее щекам снова потекли слезы —…как сегодня днем… Мне казалось, что он сошел с ума.
Джек взял из ее дрожащей руки чайную чашку и поставил на столик рядом с кушеткой.
– Мне представляется, что сейчас уместно выпить рюмку бренди – в чисто медицинских целях.
Он отошел к буфету, налил щедрую порцию янтарной жидкости и вложил рюмку в руку Элизабет. Та сделала несколько крохотных глотков и закашлялась.
– А вы не будете? – спросила она, глядя на него глазами, полными слез.
Черный Джек не хотел признаться ей, что после того утра на борту «Звезды Египта», когда они с Андре Полонски топили свои горести в вине, его тошнило от одной только мысли об алкоголе.
– Может быть, потом. Сейчас я хочу, чтобы ты подробнее рассказала мне о лорде Стенхоупе.
Элизабет сделала еще глоток бренди, предложенного Джеком в лечебных целях, и чуть слышно проговорила:
– Помните, я говорила вам, что дала себе слово?
Как он мог забыть ту ночь, когда они были вместе в гробнице Исиды.
– Помню.
– Я не могла сказать вам всю правду, почему кто-то мог обыскивать мою спальню. Я хотела сначала обсудить это с отцом.
– И вы это обсудили?
– Я… пыталась, – прошептала она.
Джек замер, положив руку на спинку кушетки.
– И что случилось?
– Он мне не поверил, – сказала она.
Голос у Элизабет так сильно дрожал, что Джек едва смог разобрать ее слова. Он не сомневался в том, что там произошло нечто большее.
– Твой отец тебе не поверил?
– Ах, Джек, папа даже не дал мне возможности все ему объяснить. Он отмахнулся от меня, как от ребенка, который только-только закончил учебу. Он сказал, чтобы я оставила важные дела джентльменам и ученым и не забивала голову такими вещами. – Она смахнула со щек слезы. – Сказал, что выдаст меня за сына какого-то графа и это избавит меня от неприятностей.
На одну только секунду Джек позволил себе улыбнуться. Он прекрасно помнил, что в связи с этим говорила ему Элизабет. У нее были своеобразные взгляды на английских графов и их сыновей.
Но уже в следующую секунду он начал осуждающе качать головой.
Да, старые дурни – самые опасные дурни, а Стенхоуп оказался старым дурнем!
Его дочь, несомненно, знала о Черной стране и ее истории больше, чем многие так называемые археологи и египтологи, наводнявшие Египет со времен Наполеона.
Только на прошлой неделе Али рассказывал ему о том, как ситте моментально опознала каменные фрагменты, использованные для строительства дома, в котором ее поселили. По словам молодого египтянина, леди Элизабет перевела иероглифы даже с большей легкостью, чем это удавалось лорду Стенхоупу.
А еще Али упомянул о том, как ситте озабочена восстановлением храмов в Луксоре. Она сказала ему, что именно туда следует вернуть древние камни. Там – их законное место.
Сидя рядом с Элизабет на нелепой кушетке, Джек пытался уговорить себя, что, возможно, она его поймет. Пожалуй, надо рассказать ей, какую задачу он выполняет для принца Рамсеса и его племени.
Может быть.
Но не сейчас.
На карту было поставлено слишком много.
– Вот почему я хочу заключить с вами договор, милорд, – закончила она, прервав ход его мыслей.
Джек чуть выгнул брови:
– И что конкретно ты имела в виду?
Щеки девушки покрылись удивительно привлекательным алым румянцем, причину которого Джек затруднился определить: крепкий напиток? или смущение?
– После нашей помолвки вы бы играли роль жениха.
– Только делать вид?
Элизабет отхлебнула еще бренди и почти радостным тоном объявила:
– Естественно, наша помолвка будет чисто формальной.
– Вот как?
