Полковник слушал, как Амелия томно протянула:
– По-твоему, у меня слишком большие груди?
Андре быстро покачал головой и ответил:
– Нет.
Похоже, граф уже успел понять, что результат игр, которые ведет Амелия, бывает непредсказуем. Однако скучными ее игры не были, а порой получались удивительно интересными.
– Правда-правда?
– Правда-правда.
– Не врешь?
– Не вру.
– Клянешься?
Чертова кошка запомнила каждое слово его рассказа, изумился Хилберт Уинтерз, наблюдая за парочкой.
Он с ней сквитается.
Придет время, и Амелия ему заплатит.
А тем временем полковник почувствовал, что возбужден, как никогда. Это извращенное удовольствие оказалось сильнее всего, что он знал прежде. Он смотрел на свою собственную фантазию. Он наблюдал за тем, как посторонние мужчина и женщина воплощают ее в жизнь. Он был возмущен. Он был в ярости. Он был возбужден до боли.
– Клянусь.
– Может, тебе надо получше их рассмотреть, прежде чем клясться, милый. – С этими словами Амелия подняла руки и одним быстрым движением сняла через голову свою полупрозрачную рубашку. Не колеблясь ни секунды, она бросила ее на пол. – Ну, что теперь скажешь?
Ее груди были округлые и пышные, соски розовые, идеально правильные и наморщенные. Цвет у них был чудесный, как у спелой земляники.
Хилберт подумал, что они кажутся очень аппетитными, и ему по опыту было известно, что они действительно такие.
Рот у него наполнился слюной, губы пьяно приоткрылись, так что струйка сбежала по подбородку. Ему вдруг очень захотелось ощутить вкус Амелии. Руки у него зудели от желания дотронуться до нее. Ему хотелось дразнить ее, опять и опять, пока она не взмолится о том, чтобы он закончил то, что начал за него другой.
Ему видно было, как Андре Полонски пожирает ее взглядом, наслаждаясь ее чудесным телом.
Амелия наклонилась и прошептала ему на ухо, проводя кончиком языка по мочке:
– Можешь трогать меня, если хочешь.
Ее любовник поначалу был робок, разыгрывая эту сцену так, как они, видимо, играли ее и прежде. Он протянул руку и прикоснулся к ее набухшему соску одним пальцем. Потом он накрыл ее грудь ладонью и неловко погладил.
Амелия наклонилась еще ниже, так что ее розовые соски оказались у самых его губ.
– Ты такой большой мальчик, такой хороший мальчик, что я разрешаю тебе взять меня в рот, если хочешь..
Он начал облизываться, как волк, готовый броситься на ничего не подозревающую жертву, – Правда?
– Конечно, правда. – Она гортанно засмеялась. – Давай я тебя научу. Расслабься и приоткрой рот немного шире. Вот так. – Она вложила ему в рот твердую ягоду соска. – Можешь легонько покусывать, пока не разберешь, что к чему. А тогда мы попробуем всякие разные штуки.
– Да что ты говоришь?
В этот момент они отошли от сценария. Руки, губы и язык Андре скользили по всему телу Амелии. Она называла его способным учеником и время от времени хрипловато постанывала.
От этого глухого стона у полковника по спине бежали мурашки. Он опустил руки и достал свою пульсирующую плоть. Сама того не зная, Амелия этой ночью даст удовлетворение двум мужчинам.
И когда светловолосая женщина скользнула к ногам Андре Полонски и умело взяла в рот его плоть, полковнику едва удалось подавить хриплый крик, который рвался из его горла.
Несколько минут спустя Амелия уже поднимала голову, спокойно облизывая губы.
Полковник Уинтерз поправил брюки и неслышно скрылся в темноте. Хотя он не мог не восхищаться способностями Амелии, ему было совершенно не жалко уступить эту сучку графу.
Но им его не провести. Теперь ему известны их планы.
Полковник был уверен, что последним смеяться будет он.
Глава 21
Элизабет поняла, что любит.
Это было ужасно глупо с ее стороны. Это было страшно неразумно. И скорее всего это было очень опасно.
И она совершенно ничего не могла с этим поделать.
Она просто проснулась однажды утром, через несколько недель после того дня, когда было объявлено о ее помолвке с Джонатаном Малькольмом Чарльзом Уиком, и поняла, что это так.
Ее жених прекрасно сознавал, что он ей нравится: невозможно было скрыть ту страсть, которая вспыхивала между ними всякий раз, когда они оказывались наедине. Однако Джек очень повеселился бы, если бы обнаружил, насколько глубокое чувство она к нему питает.
В конце концов именно она ответила отказом на его первое предложение. Это она настаивала на том, что их помолвка будет только уловкой, чтобы помешать отцу перепоручить ее какому-нибудь молокососу, считающему, что можно провести интереснейший вечер за «зажигательной» партией виста и последними сплетнями о том, кто с кем спит. Все аристократическое общество знало, что в большинстве поместных домов гости играют не в «музыкальные стулья», а в «музыкальные постели», постоянно меняя партнеров.
Да, Элизабет любит Джека, но не намерена ему в этом признаваться.
Конечно, положение осложнялось еще и тем, что он оказался прекрасным актером. Джек безупречно исполнял роль влюбленного жениха: все дни напролет проводил с нею, окружал ее вниманием, постоянно делал ей небольшие подарки и целовал ее – крепко, страстно и при каждом удобном случае. Он утверждал, что по женщине видно, «целована» она или «нецелована», и при этом напоминал ей, что она не хочет, чтобы кто-нибудь начал испытывать подозрения относительно подлинности их помолвки. Элизабет почему-то очень трудно было с ним спорить.
Кроме того, ей нравилось с ним целоваться. По правде говоря, она с нетерпением ждала его поцелуев. Хотя повторения великолепной близости, которую они позволили себе ночью в пещере, больше не было.
К глубокому ее разочарованию.
Более того, с момента их помолвки Джонатан Уик превратился в безупречного джентльмена.
Это было крайне досадно.
Элизабет стояла у окна своего дома и наблюдала за тремя мужчинами, находившимися в некотором отдалении: отцом, Али и Джеком.
Рассвело совсем недавно. Ее отец и красивый юноша-египтянин грузили на повозку какое-то новейшее геодезическое оборудование, только что полученное из Англии. Джек стоял поблизости, скрестив руки на широкой груди и нахмурив брови. Вся его поза говорила о бессильном гневе.
Папа снова сказал «нет».
Каждый день в течение последних двух недель она или Али (молодой человек стал в этих вопросах ее надежным союзником) просили отца разрешить ей посмотреть на место раскопок, которое он выбрал в Долине царей. И каждый день он твердо отвечал отказом. Он утверждал, что пустыня для девушки неподходящее место.
