Я делала это не потому, что превратилась вдруг в нимфоманку. Мне до помрачения ума захотелось увидеть себя глазами Валентина. Итак, тело женщины на пороге пятого десятка. Грудь высокая и упругая, совсем еще не потеряла формы. Живот плоский – не поспоришь. Бедра… Как поделикатнее сказать? Округлые… Да, слишком округлые! И кожа кое-где тронута целлюлитом. Ну, целлюлита он мог, положим, и не заметить – свет мы в последний момент выключили. Но все равно с завтрашнего дня сажусь на диету. В spa-салон запишусь! Вот так!
Да что же это я? Неужели ради него? Ради этого?..
Даже Стив не вдохновлял меня на совершение подобных подвигов. Стив просто меня любил. Мою душу и мое тело. Неизвестно, что больше, а скорее всего, все в комплексе. Он не хотел дробить меня на душевную и физическую субстанции. Как теперь, должно быть, не хочет дробить свою Ингу. А этому только и нужно – тело. Тело без изъянов…
Ну ладно. Пусть. А он-то тебе нужен?
Парадоксально! Утром, выслушивая его рассуждения, я была готова поклясться: не нужен. Нет! Какое там нужен – быстрее бы убирался! Это просто слабость, одиночество, тоска по Стиву… Или распущенность? Ночь с Валентином – поступок из числа тех, о которых потом всю жизнь стесняешься вспомнить. Так или иначе, но о продолжении отношений и речи не может идти!
А с чего же тогда – бедра, диета, салон?!
– Все пройдет, – мягко, по-матерински успокаивала меня Светка. – У тебя солнечный удар – помутнение ума. Помнишь, у Бунина?
– У Бунина молодой офицер встретил на пароходе женщину, провел с ней ночь, ну и влюбился – как ему кажется, на всю жизнь. А как на самом деле – неизвестно.
– На всю жизнь – это слишком. Тем более этот твой Валентин, ты же понимаешь, не совсем тот человек… Но многим, наверное, в этой жизни суждено пережить солнечные удары.
– То есть, попросту говоря, кратковременное безумие?
– Вот слушай, что я тебе расскажу. Помнишь, когда я жила еще в Москве…
– Конечно, помню! Ты жила в Москве, мы с тобой учились в одной группе в институте…
– Нет, это было уже после института. Ты уже вышла замуж, уехала в Англию. Одним словом, на дворе стоял девяносто четвертый год. Алка, ты не поймешь, что это были за времена! Зарплаты хватало на неделю. Муж пил, Янка маленькая. А я после работы – четыре раза в неделю на лекции, второе образование получать! Два года проучилась: бросать жалко, а продолжать – сил нет. И вдруг неожиданно одна добрая тетя устроила меня в банк на работу. Через месяц меня отправляют в командировку. В Чехию. В Прагу. У меня, помню, было такое настроение, как будто не в Прагу – а в рай… Командировка-то эта – ерунда, вроде курьерского выезда. Я все в первый же вечер уладила, впереди целых два свободных дня и деньги в кошельке огромадные – по тем, конечно, моим понятиям. И вот я иду по вестибюлю гостиницы, такая вся из себя, и вдруг вижу – в холле на диване сидит мужик. Ничего особенного, Алка! Русые волосики. Серенькие глазки. Но когда наши взгляды встретились, я вздрогнула.
Вздрогнула… и пошла дальше. Не так нас воспитывали, чтоб посреди гостиницы на шею вешаться мужикам… Он у лифта догнал меня, молча со мной на этаж поднялся. И в номер вошел. Но все молча, молча…
Представляешь, я только утром узнала, что он по-русски не говорит!
– А как же вы?..
– Молча! Но так мне никогда не было ни с кем! Такого понимания, близости, нежности – я не знаю, чего еще.
– И с Кириллом?
– Ни с кем! Все не то. А с ним… я ведь даже не знаю его имени, мы оба были как после удара.
– Ну ладно, он не говорил по-русски. А по-английски, по-испански, по-французски?
– Нет. По-чешски. Попробовали по-немецки, ничего не вышло. Я немецкий учила один семестр, потом в испанскую группу перевелась… Он ушел вечером следующего дня, на прощание поцеловал мне руку. И все. Все… Нет, не все! Перед отъездом он разыскал меня, я сидела в ресторане – завтракала. Разыскал и подарил духи. Ты знаешь, я ими никогда не пользовалась – храню до сих пор… Потом мне так его не хватало в Москве. И главное – привычный кошмар моей жизни стал вдруг для меня нестерпимым: муж пьет, дочка капризничает и болеет, на работе – завал, опыта нет. Я только тем и спасалась, что о нем вспоминала. И позвонить некуда, и искать бесполезно… Но понемножку остыла – вылечила свой солнечный удар.
В очередной раз я позавидовала Светке. До чего же красиво живет человек! И карьеру сделала, и дом построила, и ребенка родила, и семью создала, и книгу о своем времени тоже напишет – можете не сомневаться! Не знаю, правда, посадила ли Светка дерево. Наверно, посадила. Или еще посадит. Все закономерно… Но надо же – она еще успела побывать героиней романтической истории! Я живо представила, какой по мотивам Светкиного рассказа мог бы получиться фильм. Фильм о любви. О чувствах, вспыхивающих в одно мгновение и не желающих гаснуть вопреки простым и грубым требованиям повседневности. Фильм с аншлагом обошел бы экраны всех кинотеатров мира, и миллионам зрителей надолго врезалось бы в память Светкино лицо – прекрасное, строгое, одухотворенное солнечным ударом…
Себя же я ощущала извалявшейся в грязи в буквальном смысле этого слова. Если Светкин солнечный удар – красивая мелодрама, то мой – убогая порнография. В главной роли – непрофессиональная актриса с подернутыми целлюлитом бедрами…
Немудрено, что остаток дня я снова провела в ванной, а с утра пораньше отправилась в бассейн и там опять долго и сосредоточенно мылась под душем.
В «Иероглифе» все почему-то решили, что за праздники я очень похорошела. И в самом деле, в некотором смысле я чувствовала себя обновленной. Главное – так много успела сделать! Съездила на дачу, полдня проплавала в бассейне, созвонилась с риелторскими фирмами, побывала в ремонтно-строительной компании «Титаны» и даже внесла аванс за ремонт. Меня словно закружил вихрь перемен. Однако прыткие издательские дамы мгновенно уловили суть самой существенной, хотя и тщательно скрываемой перемены и теперь косились в мою сторону с заинтригованным выражением лица.
На самом деле все вышеперечисленное имело исключительно поверхностный характер. По сути же майские праздники ничего не изменили в моей судьбе. Я по-прежнему оставалась одинокой, никем не любимой женщиной, вынужденной ради хлеба насущного таскаться на ненавистную службу.
Настоящие же – глобальные – перемены, как выяснилось вскоре, требовали олимпийского спокойствия, дьявольской хитрости и титанического труда.
Рискнув заявить о своем намерении продать дачу, я добровольно превратила себя в мишень для десятков, а может быть, и сотен безжалостных риелторов. Звонки настигали меня повсюду – на работе, в дороге, в постели и за ужином. Я засыпала и просыпалась под звон городского и мобильного телефонов.
– Продаете дом?.. Отлично. Сколько километров?
– Форма оплаты?
– Сколько соток?
– Имеется в поселке инфраструктура?
– Отопление какое?
