— Я ужинал, Марина. Но с удовольствием выпью чая. Сядь, мне нужно поговорить с тобой… Понимаешь, нам неудобно будет жить вместе в этой квартире: она слишком маленькая.
— А ты что, собрался здесь жить? — не смогла скрыть удивления я.
Мы не дети, Марина. У меня нет времени на прогулки при луне. Вечером я хочу возвращаться домой, нормально ужинать, ну, ты понимаешь. Поэтому я сниму другую квартиру, больше, ближе к моему офису. Завтра утром поедем смотреть — агентство подобрало несколько вариантов.
Значит, на размышление у меня ночь.
— Давид, я здесь работаю, а мальчики ходят в школу. Как они будут добираться?
— На машине.
— Ну хорошо, утром на машине, а после уроков? Заканчиваем-то в разное время!
— Найму шофера, будет вас возить. У тебя есть права?
— Да нет… Вообще, знаешь, я никогда не переезжала. А ты?
— Я постоянно. — Он снова не захотел рассказывать о себе. — Ты в чем-то сомневаешься, Марина?
— Нет. И я рада, что у нас будет дом. Но одно мое условие — я не брошу работать.
— Конечно. Делай как хочешь. Но почему?
— О, причин много!
— Ну, хотя бы некоторые? Ты хочешь быть независимой?
— Нет, Давид. Независимость — хорошая вещь, но с тобой она не проходит. Просто мне нравится моя работа. К тому же я не только преподаю, а еще пишу статьи для методического журнала…
— А как у тебя прошло сегодня?
— Прекрасно. И детям очень понравилось, и взрослым. Даже нашей директрисе.
— У тебя что, конфликт с ней?
— Есть немножко.
— Посмотри, что я купил тебе в Стокгольме.
Давид встал из-за стола и вернулся с небольшим пакетом. В нем оказалось вечернее бледно-зеленого шелка платье.
— Думал, приеду, вечером сходим в ресторан. А пришлось сразу на работу. Хочешь, завтра где-нибудь поужинаем?
— Завтра будет день. — Я зевнула. — И спасибо тебе за платье.
У меня есть одно счастливое свойство: даже после бессонной ночи я могу встать в нужный час без всякого будильника. В половине восьмого Давид спал, зарывшись в подушку, я поднялась, бесшумно извлекла из шкафа джинсы, свитер и отправилась в магазин. Если нет времени на прогулки при луне, будем общаться за семейным завтраком.
Обдумывая меню, я бежала по пустынным субботним улицам, прикрывала ладонями лицо, спасаясь от колючих порывов ветра. На обратном пути ветер дул в спину и надувал куртку — казалось, я иду под парусом, как корабль. В пакете лежали сыр, буженина, стейки кефали (я заметила, что Давид любит рыбу). На десерт манго, мандарины, грейпфруты.
У подъезда мы столкнулись с Изой.
— Откуда ты? — изумилась она.
На Изе было черное кожаное пальто, серебристый с чернью шарф повязан так, чтобы скрыть красивую каштановую челку. Лицо бледное, без косметики.
— Из магазина. А ты?
— Я в церковь иду. Мы же вчера договаривались, я за тобой заходила.
— И что? — насторожилась я.
— Все спят. — Я видела, что Иза расстроена и мысли ее далеко.
— А что ты вдруг решила в церковь пойти?
— Ой, да не знаю, что делать. Сергей-то — помнишь я говорила про дом? — уперся и ни в какую. В прошлые выходные уже участки смотреть ездили. Один ему понравился. Но, по-моему, какой-то кошмар: узкий, длинный, одним концом упирается в шоссе и стоит целое состояние. Дом развалюшка, надо новый строить.
— А Катя с вами ездила? — спросила я.
— Кате не до нас, у нее роман с каким-то… Дома ночует через день. — Иза махнула рукой. — Куда идти-то, господи?! Только в церковь!
— Не огорчайся, Иза, может, он еще передумает.
— Не передумает, он упрямый. Ладно. — И она быстро зашагала по переулку.
Давид на кухне просматривал бумаги.
— К тебе кто-то приходил, — сообщил он.
— Иза, соседка. — Я торопливо выкладывала покупки.
— Она у тебя круглосуточно сидит?
— А ты не доволен?
— Просто спросил.
— Вообще она часто заходила… Но мы все равно отсюда уезжаем. Да и они, может, скоро переедут. — Я обмакнула стейк в жидкое тесто — кляр. — Ее муж собирается строить коттедж.
— Серьезные планы.
— Мама, с кем ты говоришь? — На кухне появился заспанный Денис. — О, Давид Михайлович! — Они поздоровались за руку. — Классно!
— Займись, пожалуйста, фруктами. Ты вроде умеешь, — попросила я сына не очень уверенно.
Денис чистил фрукты, Дод взялся сварить кофе, я разложила стейки на овальном блюде, приготовила тосты. Завтрак вышел красивым и вкусным. Сыновья обрадовались Давиду, тем более что каждый получил от него по шуршащему пакету.
— Мам, а тебе ничего не подарили? — наивно поинтересовался Илюшка.
— Не лезь, — оборвал старший брат. Кофе был непривычно крепким, но все равно я чувствовала, что засыпаю. Ночь после разлуки, пробежка по апрельскому утреннему холоду, вкусная горячая еда… Теперь хотелось положить голову на плечо Давиду и закрыть глаза. Вместо этого пришлось ехать смотреть квартиры. Сразу после завтрака позвонил риелтор, и Давид продиктовал мне несколько адресов: Большие Каменщики, Воронцовская, Земляной Вал — значит, жить мы будем в районе Таганки.
У подъезда дома, не дотягивающего до определения «сталинский», ждала девушка-риелтор — юное светловолосое создание.
— Лена, — невыразительно представилась она.
Дод промолчал, и мне стало неловко. Подъезд удивлял контрастами: просторный холл и узкие лестничные марши, низкие дверные проемы.
— Интересно, какой это год? — вполголоса спросила я. Мы стояли у лифта.
— Пятьдесят восьмой, — сразу ответил Давид. — Мы в таком в Тбилиси жили.
Мне очень хотелось узнать еще что-нибудь про Тбилиси, но мешало присутствие Лены.
Квартира находилась на шестом этаже. Возле двери, обитой дешевым малиновым дерматином, стояла хозяйка. У нее были волосы цвета спелой пшеницы и морковные губы. Я дала ей шестьдесят, а то и шестьдесят пять, причем возраст был заметен, но сказать о ней пожилая, а тем более старая, было невозможно. Просто женщина. Дод неодобрительно рассматривал входную дверь, а квартирная хозяйка завладела мной.
— Посмотрите, какой вид открывается из окна. — Она решительно повела меня через прихожую в просторную комнату, распахнула балконную дверь. С улицы потянуло болотной сыростью — почти под балконом протекала Москва-река. Окна квартиры смотрели на розовый офисный центр, похожий на романский монастырь, построенный из конструктора Лего. Чуть поодаль серели крыши и трубы Замоскворечья.
