Давид подошел сзади, начал целовать шею, волосы, плечи, я запрокинула голову, подставила губы, но в эту минуту бухнула входная дверь, и до нас донесся Анькин смех:
— Хозяева…
Как ошпаренные мы выскочили в прихожую.
— Ребят, ну вы даете! Так увлеклись, что дверь запереть забыли! На тебя, Дод, это совсем не похоже.
На Аньке было коротенькое, по моде, белое пальтишко, в руках она сжимала нарциссы.
— Вот поздравляю тебя, — она протянула мне букет, — как лучше сказать, с чем…
Анька, как и мать, намекала на замужество.
— Поздравь с новосельем, — среагировала я.
— А где Макс? — Давид переменил тему.
— Да там… е машиной… — Анька сняла пальто, осталась в той фиалковой —блузке и узеньких синих брючках. — Ну, Марина, показывай апартаменты.
Я повела ее на кухню, собираясь продемонстрировать все пять комнат, но Анька не проявила ни малейшего интереса, наоборот, сразу села к столу и заговорила — вполголоса, напористо и очень быстро:
— Ну, ты и заморочила голову мужику! В среду он звонит из Стокгольма: подыщи мне квартиру, четырехкомнатную, на Таганке. Я говорю: по мне, Дод, хоть стокомнатную, но ты знаешь, сколько это стоит? А он: сколько бы ни стоило… Я трубку повесила и потом только сообразила: это он для тебя. Чтобы и ты, и он, и мальчики. Так что ли?
— В общем, так.
— Странные существа мужики: родных детей бросают, а влюбятся — так чужих воспитывать готовы.
— Еще неизвестно, к чему он готов, — задумчиво возразила я.
Мысли о детях слегка пугали.
— Ну, ты счастлива?
— Господи, Аня, я даже не думала, что жизнь может так круто измениться.
— Круто в каком смысле?
— В любом. — Мы засмеялись.
— А если счастлива, что такая будничная: не одета, не накрашена?
— Так мы квартиру смотреть поехали. Договорились с хозяйкой, а потом остались здесь.
— Дод просто помешался: больше месяца в Москве не был, дел на работе навалом, а он из койки не вылезает. Ты, может, колдунья, Маринка?
— Что ты, Ань. Я сама жертва.
На кухню заглянул Макс, спокойный, приветливый, как ясное летнее утро.
— Марина, тебя можно поздравить?
— Да, с новосельем. — Я протянула ему руку — он поцеловал ее.
— Пусть у тебя будет все, что ты пожелаешь. Потом он принес пакеты с продуктами, мы с Анькой принялись накрывать на стол. В кухонном шкафу оказалось несколько невзрачных тарелок. Пришлось лезть в горку, доставать парадный сервиз.
— Будешь посуду покупать? — спросила Анька.
— Надо бы… Не есть же все время на этих трех красавицах. — Я кивнула на сервизные тарелки. — Пошлость какая…
— Я тебе советую: закажите по Интернету. Дешевле и с доставкой. — Анька раскладывала на круглом блюде нежно-розовые куски ветчины, последний отправила себе в рот. — Сегодня не обедали. Работы много, хотели быстрей закончить и все равно до пяти просидели. Но я рада. Пусть мадам позлится. Она звонила уже раз двадцать!
— А Макс?
— Не знаю, осмелел что-то. Приеду, говорит, поздно, важные дела. Потом вообще отключите мобильник. Знаешь, как трудно с ним: он грубости в жизни не скажет, ни на что не обижается, но делает все, как ему надо.
— Ты не хочешь поискать другую работу?
— Ты имеешь в виду другого мужика?
— Нет, именно работу. Вы будете реже видеться, он начнет скучать, может, даже ревновать, поймет, что ты для него значишь. Короче, сделает выбор.
— Но ведь может получиться по принципу с глаз долой — из сердца вон.
— Но ведь и это выход.
— Никакой не выход! — Анька вздохнула. — Говорить-то легко. А у меня ощущение какой-то фатальности: никуда я от него не денусь…
— Сама себе вдалбливаешь в голову! Иди лучше пригласи к столу мужчин!
Сначала пили шампанское, потом «Маратель» — любимый коньяк Дода. Макс явно был в ударе, произносил тосты, изящные и остроумные. И первый за меня — «женщину, чья красота стала причиной сегодняшнего праздника и счастья нашего друга». Анька сидела счастливая, как на собственной свадьбе. Видимо, счастье и присутствие Макса были для нее тождественны и неделимы.
— Представляешь, уже половина десятого, а он ни сном ни духом, — улучив момент, шепнула она мне.
— Что ни сном ни духом?
— Домой не собирается!
Давид с Максом, обсуждая неясные мне дела бизнеса, курили у открытого окна. В комнату рвался терпкий запах весенней ночи.
— Может, квартиру хочешь посмотреть? — спросила я.
Анька охотно поднялась из-за стола, но мысли ее были далеко от квартиры. Рассеянно глядя вокруг, она говорила:
— Мадам, наверное, рвет и мечет. Мобильник отключен, зло сорвать не на ком. Может, уже посуду об пол кидает… Ой, какая прелесть! — Анька увидела качалку и сейчас же забралась в нее. — Хорошо тебе, будешь сидеть покачиваться.
— Так уж и покачиваться, — засмеялась я. — А кто будет готовить, стирать, убираться, работать?
— Да, работать надо, — поведала Анька из задумчивости. — Ты вот говоришь — поменяй работу. А где я еще столько заработаю. Порочный круг какой-то!
— Куда это вы пропали? — На пороге комнаты возник улыбающийся Макс.
— Да вот, квартиру смотрим.
— Впечатляет? — Макс подмигнул мне. — Особенно спальня — концептуальная.
— В каком смысле?
— В смысле жизненных установок хозяев.
— Макс, веди себя прилично, — серьезно сказала Анька.
— Ну, иногда самую чуточку можно себе позволить? — дурачился тот.
— Ну, чуточку-то можно. А у тебя цинизм День и ночь, и в шутку и всерьез. Это твоя жизненная установка!
— Аня, не драматизируй. Принимай мир, каков он есть, — ласково посоветовал Макс. — И кстати, надо допить коньяк.
…Он опять говорил какой-то тост. На этот раз длинный и путаный, обращенный к нам с Давидом. Я напряглась и уловила смысл: любовь — единственное в жизни созидательное начало.
«Интересно только, что мы будем созидать, — не очень уже трезво рассуждала я. — И что это такое вообще — созидание? Серьезный труд на благо будущего? А какое у нас будущее?» Я задумалась.
Дод обнял меня за плечи.
— Ты что, загрустила?
— Давид, а какое у нас будущее?
— Счастливое! Главное, мы всегда будем вместе. Я так долго искал тебя…
— Ну, я вижу, нам пора, — поднялся из-за стола Макс. — Не будем мешать новобрачным.
