— Как знать, как знать, Юлечка! — наигранно улыбнулась Ирина. — И потом, за что ты меня осуждаешь? Не всем же так везло в жизни, как тебе!
Внутренне я с ней согласилась. Мама всегда любила только отца: до свадьбы, в браке, после смерти.
Раза три в неделю приезжал Георгий Николаевич и вез нас на водохранилище. Я понемногу училась управлять машиной и наконец (настал день!) просидела за рулем всю дорогу туда и обратно. В азарте решила поехать на рынок — попробовать вести в городе и, разворачиваясь на базарной площади, едва не задела черный, с тонированными стеклами джип. Дверца автомобиля распахнулась — оттуда выскочила быкообразная стриженая блондинка.
— Водить не умеешь, а туда же! — выругалась она.
Перепуганная, я забилась на заднее сиденье и молча просидела до самой дачи. А что было бы, задень я ее? В жизни больше за руль не сяду!
— А тебе тут звонили, — встретила меня мама.
— Давид?
— Женщина какая-то.
— Иза? Аня?
— Нет, кто-то незнакомый.
И тут телефон зазвонил снова.
Вежливый женский голос спросил Марину.
— Слушаю вас, — отозвалась я.
— Это Булыжная. Бухгалтер «СВ-фарм». Простите за беспокойство, но мне срочно нужен телефон Давида… Михайловича, — добавила она.
— Я знаю только мобильный.
— И все? — чуть насмешливо удивилась собеседница. — Когда он будет звонить, попросите перезвонить на фирму. Это срочно.
Давид позвонил поздним вечером, и я ему ничего не сказала. Наверное, Булыжная уже разыскала его, а нет — завтра разыщет… Но какова Иза! Взять и выболтать всю нашу историю! Теперь Давид станет объектом сплетен подчиненных. Я страшно переживала.
— Да ладно! — утешала Ирина, когда перед вечерним чаем мы шли с ней в магазин. — Про начальников всегда сплетничают.
А ты делай выводы. Знаешь пословицу: расскажи матери и подушке, но не любимой подружке.
— Все-таки ужасно неприятно!
— Ты копия матери! Юлька всю жизнь из-за чепухи переживает. И ты, я смотрю…
В эту секунду зазвонил мобильный. В шуме, доносившемся из трубки, я с трудом различила голос Давида.
— Марина, ты где?
— В чистом поле, как богатырь. А ты?
! — В Шереметьево. Часа через полтора буду дома. Я жду тебя!
Он вернулся!.. Я замерла, не веря своему счастью.
— Ну, что ты стоишь?! — тормошила меня Ирина. — Скоро последняя маршрутка! Успеешь, беги! У тебя еще пятнадцать минут.
Хорошо, что я надела белый сарафан со шнуровкой. В нем нестыдно появиться в Москве. И туфли у меня удобные — с застежками. Я вспомнила, как неловко бежала по парку мама маленького Давида. Впереди показалось шоссе — я собрала последние силы.
Справа вдалеке двигалась маршрутка — теперь я неслась навстречу ей. От перенапряжения плохо слушались ноги, звенела в ушах. Люди на остановке, суетясь, начали перемещаться к обочине.
— Финиш, девушка! — приветствовал меня старичок-дачник в клетчатой летней рубашке — я подбежала к остановке, и одновременно подъехала маршрутка. В салоне играло радио.
— Реклама на радио «Шансон!» — И бархатный мужской голос возвестил тоном императора: — Весь мир в одной точке — точке ру!
Я улыбнулась. Весь мир действительно был в одной точке. Она называлась Давид. Я мчалась в эту точку через залитые закатным солнцем поля, мимо новорусских коттеджей, минуя светофоры, станции метро, улицу со странным названием Большие Каменщики… Двор, подъезд, лифт — изнемогая от нетерпения, я повернула ключ в замке.
Давид снимал в прихожей ботинки. Мы без слов бросились друг к другу и долго стояли не в силах расцепить рук. Потом заговорили одновременно:
— Додик, как я бежала!
— Я и не предполагал, что увижу тебя сегодня!
Рассмеялись и снова обнялись.
После марафона я с наслаждением приняла душ и надела свой розовый пеньюар. За месяц я соскучилась по нему, как будто он был живой…
Да, людям необходимы вещи, а вещам — хозяева. Наша необитаемая квартира выглядела печальной и мрачной: спущенные шторы, тусклые зеркала, на туалетном столике — толстый слой пыли. Чуть надушив шею и волосы, я достала из ящика таблетки. Их осталось совсем немного, а рецепт куда-то запропастился… Завтра Изе позвоню…
— Ты принимаешь… это?.. — Давид неслышно вошел в комнату.
— Откуда ты знаешь, что это такое? — удивилась я.
— Ты забыла? Я же профессионально занимаюсь лекарствами.
— Как же не принимать? Ты что, хочешь ребенка?
— Хочу… — Он слегка коснулся моей руки. По поспешности, с которой он ответил, я догадалась: он давно думает об этом. Но тут же неожиданно добавил:
— Впрочем, решать тебе.
— А если я решу?
— Я… я буду рад, — выговорил он неуверенно.
Мне стало досадно — зачем только втянула его в этот разговор. Но, с другой стороны, жизнь кого хочешь научит быть недоверчивым, сомневаться. Знакомы мы всего пять месяцев, из них два он провел в Швеции.
Прервав неловкое молчание, я спросила:
— Как ты съездил в Стокгольм? Он оживился:
— Очень эффективно! Теперь только на Рождество поеду!
— Здорово!
— Сам не ожидал! Но позвонили из Москвы: срочные дела. Пришлось ускоряться. Так что теперь Стокгольм отдыхает до января!
Ага, понятно, почему его разыскивала Булыжная!
— А что, в Москве у тебя неприятности?
— Все нормально. Я поддразнила его:
— Ты никогда не говоришь со мной о делах, как будто я розовый чулок!
— Розовый чулок — это что?
— Ну, бывает синий чулок: сухая, деловая женщина. А розовый — наоборот. У Чехова есть такой рассказ…
— Конечно, ты розовый чулок!
— Розовым чулкам не дарят ноутбуки!
— Розовым чулкам дарят все, что может доставить им радость!
Он взял мою руку. Поцеловал ладонь, запястье, локоть. Это волновало сильнее, чем страстные, бурные ласки. Я пристально взглянула ему в лицо. Весь мир был в одной точке.
Глава 18
Вечер тихо угас, на город опустилась звездная августовская ночь, а мы все не могли насладиться друг другом. Я уже не представляла, как прожила без него целый месяц. И ведь не плохо жила! Просто я все время думала о нем. Только о нем и думала— ноутбук почти не понадобился. Завтра позвонит Ольга — что я ей скажу?
— Ты не спишь? — спросил Давид осторожно. — Как мальчики?
— Мальчики? Хорошо. У Дениса все разговоры только о тебе. Знал бы, что ты вернулся, быстрее меня помчался бы по полю!
