– Что?.. – перебила я. – Какой архитектор?
– Ну этот, как его...
– Не может быть, Свет. Он давно уехал в свою Ригу. Это какой-то другой...
– Держи карман! – взорвалась подруга. – Я битый час ему втолковывала, что нам не нужны никакие проекты. Даже дармовые. Его вроде Арвидом зовут.
– Арвидом... – прошептала я. – Все правильно. Выходит, это он...
– И ты утверждаешь, что не присылала его?
– Свет! Я клянусь тебе!.. Для меня самой это полная неожиданность.
– Да?.. Вот как?.. Значит, этот Арвид – чистой воды аферист.
– Господи!.. Час от часу не легче... – Я в изнеможении опустилась на придвинутый Стивом пуфик. Стив тревожно вслушивался в наш разговор. – Что ему нужно, Свет?
– Он предлагает сделать проект задаром.
– Зачем?.. Не понимаю. Зачем ему?..
– Ясно зачем! Смотри сама. Он чертит нам якобы дармовой проект. Так?.. Мы начинаем по этому проекту строить. А он тут же подает на нас в суд! И как дважды два доказывает, что мы его обворовали. Сперли его проект! Гад!..
– Боже мой!.. Ну ты отправила его?
– Отправила... Ага!.. Все! – говорю ему, мы в ваших услугах не нуждаемся! Топайте скорей отсюда!.. А он сидит как я не знаю кто... Уже гоню его, а он не уходит. И говорит, и говорит... Пришлось Ромку на него спустить.
– Чудеса... – проговорила я.
– Вмиг слинял.
– Я не о том, Свет. Удивительно, что Арвид, оказывается, в Москве.
– Да наплевать на него. Думаю, больше сюда не сунется. К тому же я делаю новую ограду. С железными воротами. Скоро уж готова будет.
– Просто этот Арвид... друг Стаськи... – невзначай обронила я.
О, если бы я знала, что эта незначительная фраза круто повернет ход дальнейших событий, то я бы... лучше промолчала. Но кто же знал...
– Что, кроме шуток?! – спросила Светка и вдруг засмеялась. – Нет, серьезно?! Интересные у твоей Стаси друзья. Будем иметь в виду.
Уложив счастливую Танюшку в постель, мы со Стивом затворились на кухне и учинили военный совет.
Глава 8
– Я никогда, никогда не сыграю так!
– Никогда не говори «никогда»! – пошутила я. – Пока не сыграешь – это точно. Но, во-первых, у тебя есть способности. А во-вторых, в театре тебя учат, ты занимаешься, а это означает, что рано или поздно...
Не дослушав, Танюшка запрыгала вниз по ступенькам широкой мраморной лестницы, слегка притормозила перед зеркалом и стремительно покатилась дальше. Ничего удивительного – разрядка! Все два часа, пока шел спектакль, она сидела не шелохнувшись. Слова не проронила.
Еще бы! На сцене – актеры, которых она частенько встречает в коридорах своего театра. А этот мальчик – у него большая, почти что взрослая роль – этот мальчик, как и Таня, занимается в их детской театральной студии. И он, прикидываю я, немногим старше ее. А играет как взрослый. И, кстати говоря, взрослого, то есть до срока повзрослевшего беспризорника, которого, отчаявшись завести собственных детей, усыновило добропорядочное армянское семейство.
И все-то ему удается передать! И страх, и радость, и тоску по утраченной свободе, и легкое презрение к их буржуазности.
Это у них уже потом буржуазность образовалась, а вначале они и сами были как осиротевшие дети. Молоденькие эмигранты, старающиеся забыть кровавые ужасы армянских погромов, цепляющиеся за семью, как за остров в безбрежном океане. Актриса, русская женщина лет тридцати пяти, играла растерявшуюся армянскую девочку, наивную и неловкую. Играла, кстати, очень правдоподобно...
А вскоре на сцену вышло еще одно прискорбное обстоятельство. Оказалось, что молодая чета бесплодна. По чьей вине на самом деле – это еще вопрос. Но муж во всем обвинял супругу, а она беспрекословно соглашалась с ним. Наивность умножается на страдание, и странный результат – получается умудренность. Умудренность делает из неловкого подростка взрослую женщину, потрясающую зрителей своей яркой, зрелой красотой. И однажды к этой умудренной, измученной и одновременно цветущей женщине случайно заходит беспризорный мальчик...
Я наконец-то дотащилась до конца лестницы. Спектакль играли на вспомогательной сценической площадке, которая официально называлась «сцена под крышей». Действительно под крышей – пока дойдешь до первого этажа, всю жизнь сто раз вспомнишь. По пути вниз я успела не только проанализировать спектакль, но и обдумать планы сегодняшнего вечера.
Сегодня ночью Женя и Макс улетают в Швейцарию на отдых – в ветеринарной клинике объявлены рождественские каникулы. С ними летит Танюшка. А мы со Стивом везем их в аэропорт. Домой вернемся далеко за полночь, и половину завтрашнего дня я элементарно могу проспать.
Просплю – и это совсем неплохо. Я заранее предчувствовала, как буду скучать без Танечки. Особенно в первое время... Проснусь – и что делать?
Правда, впереди праздники. Генеральная уборка, подарки, праздничный стол... Стив заявил на днях, что Новый год мы встречаем вдвоем и дома. Проспать полдня для предпраздничных дней слишком большая роскошь. Придется ставить будильник.
Вообще-то будильником я пользуюсь редко – чаще просыпаюсь сама под влиянием внутреннего импульса, еще не описанного фундаментальной наукой. Но в то утро меня разбудил надсадно трезвонящий телефон.
– Извини, я понимаю, сейчас еще рано... – деликатно начала Стася.
– Все в порядке. Ты всегда вовремя!
– Но я подумала, вы все равно уже встали. Папе на работу к десяти.
– Он вообще-то еще спит... после вчерашнего.
– А что было вчера?
Узнав, что полночи мы проторчали в аэропорту, Стася опять принялась извиняться.
– Я лучше попозже перезвоню.
– А ты чего хотела? Если нужно, я Стиву все передам.
– Ах нет! Папе говорить ничего не надо. Просто у меня к тебе один разговор.
– Так, пожалуйста. Говори, слушаю тебя.
Стася помолчала.
– Нет, я так не могу. Не получится у меня по телефону.
– Ну тогда не знаю... Хочешь, приезжай к нам сейчас. У тебя срочное что-то?
– Очень срочное!.. Хотя... – она опять помедлила, – какая может быть срочность в таких делах?
– В каких делах? – уточнила я на всякий случай.
Стася в ответ буркнула что-то неопределенное.
– А как у тебя вообще? Ты нам не звонишь, и до тебя дозвониться трудно.
– Много работы. И вы тоже люди занятые.
– А как с Лешкой? – спросила я робко. – Не помирились?
– А мы и не ссорились.
– Это хорошо! А что на Новый год думаете?
– Пока ничего... Ты извини, Ал, мне пора на работу.
