– Коньячка выпить можно, – устало ответила Стася.
Стив пошел в кабинет за коньяком, я вытащила из холодильника сыр и буженину. Спросила:
– Может, хочешь чего-нибудь посущественнее?
– Хочу. Мне все равно чего – целый день не ела.
Вернулся Стив, разлил по рюмкам коньяк. Стася лишь пригубила пронзительно-темного напитка и с жадностью принялась за еду. Я заметила, как у нее зарумянились щеки, но губы по-прежнему были болезненно бледными. От этого нездорового цвета мне тоже становилось не по себе, а сердце потихоньку заполнялось мучительной жалостью.
Стася доела оставшийся от обеда салат с лобстерами, сделала себе бутерброд с ветчиной и запила его чаем с ватрушкой.
Стив предложил тост: он хотел бы почаще видеть дочь у нас в доме.
– Конечно, Настя. Почему ты так редко заходишь к нам? – спросила я.
Стася оставила вопрос без ответа – молча выпила свой коньяк. При этом ее щеки стали еще алее, а губы сделались совсем синими. И еще я заметила, что она не хочет поднимать глаз. Смотрит на стол, в тарелку, в рюмку, а с нами избегает встречаться взглядом.
– Ну, что нового? Как проводишь время? – Стив все еще пытался разговорить ее.
– Все старое, пап. На той неделе на техосмотр ездила.
– Ну как? Прошла?
– Не с первого раза. Придрались: удельная сила тормозной системы якобы уменьшена. Пришлось в автосервис тащиться.
– Теперь порядок?
– Угу, – отозвалась Стася и опять замолчала.
– А летом вы что думаете? – не унимался Стив.
– Пока ничего. Кстати, у меня в сентябре отпуск. А кто мы-то, собственно?
– Как кто вы? Ты, ну и... Алексей.
– Ах, Алексей!.. Пап, я же тебя просила! Сколько можно!
Чередование односложных ответов и патетических восклицаний неизбежно сделали свое дело. Стив, раздраженный ее странностями, сослался на предстоящий тяжелый день и ушел спать.
Мы остались вдвоем со Стасей. Она продолжала отмалчиваться, время от времени нервно сжимая и разжимая пустую коньячную рюмку.
– Может быть, ты хочешь еще выпить?
– Мне все равно! Я могу выпить, а могу вообще больше никогда не пить!
– Давай лучше выпьем, – как ни в чем не бывало предложила я.
Конечно, она уже знает о его отъезде! Знает и мучится! Так уж она прикипела к нему... Или это просто капризы избалованной девчонки, привыкшей получать понравившуюся вещь по первому требованию? Может быть, Стив по-своему прав – лучше игнорировать, не замечать, делать вид, что ничего не случилось?..
– Я устала, – произнесла Стася, глядя сквозь рюмку невидящим взглядом.
– Ну вот, давай выпьем – немного расслабимся.
– Я ездила в Ржев, – сообщила Стася безэмоционально.
– Когда ездила? – опешила я.
– Сегодня. Туда и обратно. Теперь у меня зверски болит голова.
– Стоп-стоп... Я что-то не пойму. Ты ездила в Ржев в командировку?
– А может, еще голова болит потому, что я весь день ничего не ела... Сейчас наелась вроде, а голова болит все равно.
– Не хочешь прилечь? – предложила я, чувствуя, что совсем растерялась. Выдержать линию поведения Стива у меня решительно не получилось. Я не могла держаться равнодушно – мне было болезненно жаль ее.
– Нет, только не прилечь! Я не хочу одна оставаться. Я из-за этого к вам приехала! Давай поговорим, Алла. Расскажи, как дела у Тани. Когда премьера?
– Давай выпьем все-таки! – Я подняла рюмку, жестом приглашая ее присоединиться. – Давай за Танин успех!.. Про премьеру точно не знает никто. Репетиции пока идут полным ходом... Но объясни, что ты делала в Ржеве? Какие могут быть по воскресеньям командировки?
– Это не командировка. Я так, по дурости, прыгнула в поезд. Не устояла.
– Настя, да ты что? Просто так прыгнула в поезд? На вокзале, что ль? Да как ты попала туда?!
– Очень просто. – Стася опять сжала в руке опустошенную рюмку, и я, опасаясь неприятных последствий ее машинальных движений, быстренько заполнила рюмку коньяком.
– Выпей, это очень хороший коньяк, – больше для собственного успокоения бормотала я. – Он отлично снимает напряжение... Так, может, ты объяснишь мне все-таки.
– Когда я утром приехала на вокзал...
– Значит, ты собиралась ехать уже утром?!
– Нет! Я никуда не собиралась! Мне хотелось увидеть его – в последний раз...
– В последний раз?! – неимоверно фальшиво воскликнула я.
– В пятницу Арвид уволился с работы. Сказал Альке, что уезжает в Ригу и что его любимая тоже скоро переберется к нему. Алька все выспросила у него, когда поезд, ну и все такое. Короче, сегодня в одиннадцать мы с ней приковыляли на Рижский вокзал.
...Изначально у Стаси не было никакого определенного плана. Чего она хотела? Просто ли увидеть Арвида, или, забыв гордость, броситься на шею к нему... а может, лучше встать на колени с единственной мольбой: не уезжай. Попробуем начать сначала!..
Словом, Стася даже отдаленно не представляла, как поведет себя, но при этом дико волновалась.
...Арвида, шагающего под руку с разряженной в пух и прах блондинкой, они увидели сразу, едва вышли на перрон к поездам дальнего следования. Стася испуганно попятилась назад, но Алька молча вцепилась ей в руку.
Держа «объект» на почтительном расстоянии, девушки следовали за ним до тех пор, пока он не остановился у вагона номер семь. Аля со Стасей притормозили в нескольких метрах от «объекта», схоронившись за фонарным столбом.
Стася трепетала при одной мысли, что Арвид ее узнает. Она панически страшилась быть опознанной, но в то же время ей смутно грезилось что-то в этом роде. Растерянные глаза Арвида, выражение запоздалого раскаяния на его прекрасном, мужественном лице. Смятение нарядной блондинки... Стася предчувствовала, что и сама не выдержит этой сцены – разревется. На перрон выльется целый водопад солено-горьких и приторно-сладких слез.
Пока Стася грезила и мечтала, Алька добросовестно пыталась разобраться в том, что происходило между Арвидом и его спутницей. Воровато выглядывая из-за столба, она наблюдала, как бесстыдно Арвид обнимает свою блондинку, как жадно привлекает ее к себе.
Блондинка, вопреки заранее сложившемуся о ней представлению, выглядела покорной и грустной. Или виноватой. Из-за столба понять это было сложно.
– Когда ты ко мне приедешь? – задыхаясь будто бы от страсти вопрошал ее Арвид.
Блондинка только горестно кивала – девушки не могли разобрать ее слов, потому что она стояла спиной.
Помолчали. Наконец, Арвид повторил свой вопрос. На этот раз его спутница оживилась и заговорила так громко, что Аля со Стасей сумели уловить смысл ею сказанного. Она не может уехать из Москвы до тех пор, пока не найдет себе достойной замены. Она проговорила это очень отчетливо и даже повторила во второй раз: достойной замены... замены в Холщеве...
