А вот погадать мне бы сейчас совсем не помешало. Только вот кости мои гадальные в сумочке лежат. А сумочка под кирпичами во дворе этого гребаного рок-клуба…
Вернувшись обратно в квартиру, я первым делом снова позвонила Васиным друзьям — неужели парень до сих пор не объявился?
Трубку снова взял Бандит. Голос его был встревожен.
— Нет, Васьки не было.
Черт! Что с ним случилось-то?
— Да ты объясни толком, что стряслось? — напустился на меня он. — Васька с тобой, что ли, был все это время? Опять он в дерьме каком-нибудь?
— Скорее всего, — ответила я.
Ну и дела! Если Василия, не дай бог, конечно, завалят, что я Анжеле скажу? Ведь фактически-то я виновата буду в его гибели. Вот взяла его с собой на свою голову в дело. Сколько раз уже зарекалась работать одна, никого не ввязывать…
— Алло! Алло! — надрывался на другом конце провода Бандит. — Ты куда пропала?!
— Никуда я не пропала.
У меня вдруг сильно заболела голова. Добегалась. Все, надо лечь и поспать. Не бежать же мне обратно в «Запад» о Василии справляться. А где еще искать, не знаю. Да, пожалуй, отдохнуть мне сейчас стоит. Часика два-три. На свежую голову потом подумаю, что да как.
— Приезжай к нам, — попросил меня Бандит, — расскажешь все. Мы поможем, если что там…
— Нет, — устало ответила я, — тайм-аут. Не сейчас то есть. Давай мне адрес, я потом приеду. Во второй половине дня.
— Какая вторая половина?! — заорал он. — Ты можешь толком объяснить, что, в конце концов, происходит?!
— Потише, — сказала я, — адрес даешь, нет?
Орать он еще будет. Проспал всю ночь, пока мы с Василием… Теперь разоряется. И так у меня не голова, а паровой котел какой-то. И солнце опять жарить вовсю начинает…
Бандит немного попритих и продиктовал адрес.
Как удачно — всего в нескольких кварталах отсюда. Пешком дойти можно.
— Когда тебя ждать-то? — угрюмо спросил он.
— Я же сказала — во второй половине дня.
— А точнее?
Нет, он меня точно доведет сейчас. Я хотела было обругать его, но сдержалась. Беречь нужно нервы. И так они на пределе.
— Вдруг, если Васька объявится, — попросила я, — по этому телефону мне позвони, — и назвала телефон, — все, до встречи.
И повесила трубку.
Потом приняла горячий душ и совершенно без сил рухнула на постель. Вырубилась.
* * *
Проснулась я не как рассчитывала — через два-три часа, а поздно вечером. В половине десятого. Сразу вскочила и побежала умываться. Черт возьми, так все на свете проспать можно! Интересно, телефон звонил или нет? Просушивая полотенцем мокрые волосы, я набрала номер Васиных знакомых.
«Если он до сих пор еще не пришел, то…» — подумала я. А правда, что я буду делать, если Вася действительно еще не появлялся?
— Алло, — услышала в трубке недовольный Васин голос.
От удивления и радости я даже не сразу ответила. Но через несколько мгновений опомнилась:
— Ой, Васенька, да нешто живой!
— Таня! — Он был рад не меньше меня.
Ну еще бы!
— Ты где был? Ты… — начала я было расспрашивать его, но спохватилась — разговор с Василием обещает быть долгим, нужно еще выяснить, что нам делать дальше, так что… — Слушай, Вась, — сказала я, — я лучше к тебе сейчас приеду, и поговорим. Тет-а-тет.
— Может, я к тебе? — возразил он. — А то здесь ребята еще.
На что это он намекает? Тет-а-тет, что ли, неправильно понял? Я, честное слово, только поговорить с ним хотела, ничего больше.
— Нет уж, изволь, — сказала я, — адрес квартиры, где я сейчас нахожусь, — секрет…
— А-а, конспирация, — важно произнес Вася, — понимаю.
Очевидно, он уже считал себя великим частным детективом, непревзойденным мастером своего дела. Ох уж мне эти детские игры в «сыщики и воры».
Мы попрощались, и я положила трубку. Закурила и подошла к окну. Темно уже. Я неожиданно вздрогнула, вспомнив свой ночной марафон по парку наперегонки с Тарасовским Чикатило. Да и Оглоеда вспомнила. У меня появилось на минуту желание послать всю конспирацию к чертовой матери и перезвонить Васе, сказать, чтобы он сам приехал. Но только на минуту. Нельзя же, в самом деле, так. Следить нужно за своей нервной системой.
Как известно, лучший способ побороть свой страх — столкнуться с его причиной лицом к лицу. Вот уж нетушки! Благодарю покорно! Ни за какие блага мира. Еще несколько дней назад я бы рассмеялась, если кто-нибудь сказал бы мне, что я испугаюсь ночью, не ночью даже, а поздним вечером пройти несколько кварталов. А сейчас…
С трудом подавив дрожь, я накрасилась — как говорили у нас в юридическом, «навела марафет» — и вышла на улицу.
Темно.
Что-то я начала совсем ночной образ жизни вести — днем сплю, ночью работаю.
Непроизвольно ускоряя шаг, я вышла со двора и быстро зашагала по улице, держась освещенной фонарями полосы. Тут всего-то минут пятнадцать дойти.
Навстречу мне из-за угла неожиданно вывернула какая-то загулявшая парочка. Я вздрогнула и невольно вскрикнула. Явно подвыпивший парень, паясничая, извинился:
— Прощ-щения просим! Напужали!
Девица его захихикала.
Они обошли меня и, затянув протяжную песню, удалились.
Я так и стояла столбом. «Прощения просим»! «Напужали»! Что же это такое с тобой, Танечка? Я вдруг увидела себя со стороны — просто напуганная до полусмерти тетка. Все, надо кончать с этим. В самом деле, я в какую-то тряпку превращаюсь.
Стиснув зубы, заставила себя пойти медленнее. Перейти, так сказать, на прогулочный шаг. У меня получилось. Постепенно беспричинный страх уступил место злости. Я облегченно вздохнула — ну что же, граждане тарасовские чикатилы и тому подобные оглоеды, мы еще повоюем!
Для бодрости я даже стала напевать под нос военный марш, неожиданно пришедший на ум. Потом сбилась на хорошо знакомую революционную песню «Смело, товарищи, в ногу!». Очень, надо сказать, подходит к ситуации.
Так-то лучше.
Вот уже и искомый дом. Пятиэтажка. Мне нужен пятый этаж. Я вошла в подъезд — света, как обычно, не было. Я вдруг снова почувствовала знакомую мерзкую дрожь. Что же, это просто очередная проверка на мою компетентность — какой же из меня частный детектив, если я в обычном темном подъезде дрожу как цуцик?
Напевая «Смело, товарищи, в ногу!» уже не под нос себе, а вполголоса, я зашагала вверх по ступенькам. На пятом этаже горел свет. «Свет в конце тоннеля», — тут же возникла у меня ассоциация. Это революционные песни на меня так действуют.
На четвертом этаже я вдруг впервые в жизни подумала, что у меня, наверное, неплохой голос. В певицы, что ли, податься? В эстрадные? Между четвертым и пятым этажами я горланила уже в полный голос:
