– Верно. Все Верочкины переживания были написаны им. Вот досада!
– Он был мужчина? – удивилась Саша.
– Чистокровнейший. Не сказать больше.
– Он умер?
– Хуже. Ушел в бригаду Мартининой.
– А у Мартининой тоже бригада? – изумилась Саша.
– Мартинина – это и есть бригада. Точнее – несколько бригад. Но мы отклонились, – спохватилась вдруг Лариса Аркадьевна и придвинула к себе стопку листов. – Вкратце. Вера Сидорова работает в турагентстве. У нее нелюбимый муж и сын, страдающий ДЦП. Верочка любит, жалеет сына. А на мужа за материнскими хлопотами-заботами почти не обращает никакого внимания, не замечает его. Муж груб и скучен, любит только свою подержанную иномарку и футбол. И вот в турагентстве появляется мужчина – мечта любой женщины. Обаятельный, обстоятельный, состоятельный, сильный и одинокий… И тут начинается самое интересное. Мужчина заказывает индивидуальный тур в Варшаву. Верочка должна ехать с ним в качестве гида-переводчика… Ваша задача – описать их пребывание в польской столице, зарождение отношений и чувств. Герои гуляют по городу, Верочка рассказывает, а Виктор ей внимает…
Саша понятливо кивала, шаря глазами по листочкам.
– Вот, допустим, образец, как надо писать. Это из предыдущего романа. «Осенний снежок тихо падал, окутывая улицу легкой дымкой. Степан незаметно взял Наташу под руку. Она чувствовала, как подрагивает его локоть, и знала, что Степан хочет ее обнять, но не решается. Он рассказывал, что работы у него теперь стало предостаточно, что в деньгах он нужды не знает. Не хвастался, а просто рассказывал, то и дело поглядывая на Наташу с прежней трогательной робостью. «А вот и мой дом», – сказала она, останавливаясь у калитки…» И так далее, – грустно заключила Хазаревич и задумалась. Возможно, о коварстве беглого текстрайтера.
– Я в Варшаве была проездом. Почти не запомнилось ничего. Может быть, Верочка поедет со своей мечтой в Прагу?
– В принципе это не важно. У нас в штате есть люди, занятые только сбором материала. А вы, Александра, хорошо знаете Прагу?
– Трижды бывала. В общей сложности провела там пятнадцать дней.
– Хорошо, пусть будет Прага, – легко согласилась Хазаревич. – Прага так Прага. Сделаем так… Я вам отдаю образцы текста, чтобы вы были в курсах. Вы пишете их пражские гулянья. Отношения развиваются не сразу. Нужно немного потянуть, подразнить читателей. Коснитесь, но только слегка, истории города. Каких-то достопримечательностей. В Праге Верочка с Виктором должны сойтись. Одна, можно две постельные сцены. Естественно, никаких частей тела. Кроме океана любви и моря счастья, ну… он взорвался в ней. Но не больше.
Однако наш Верунчик скоро раскаивается в случившемся. Ей кажется: она предала своего больного ребенка. После ночи любви она говорит Виктору резкие слова… А далее приезд Верочки в Москву. И здесь уже ее раскаяние, что так глупо порвала с Виктором, который ее по-настоящему любил. Только в Москве Вера понимает, что и она любит Виктора. А Виктор растворился. Его нет!.. Это должен быть один авторский лист. Сроку вам для разгона три дня. Гонорар, для начала, на испытательный срок, потом он будет расти, – пятьдесят долларов. Оплата по факту. Как?
– Пойду писать. – Саша сгребла листочки, откланялась и направилась к выходу.
– И еще… – окликнула ее Хазаревич. – Не забудьте, что Верочка – девушка простая и незамысловатая. Наши читательницы должны легко отождествить себя с ней. Вам понятно? Никаких заумств! В ее мечтаниях, размышлениях и чувствах – все должно быть прозрачно. Ясно?..
От разговора с Хазаревич у Саши остался не совсем приятный осадок. Хотя в общем работа ее устраивала. И получить пятьдесят зеленых за три дня необременительных трудов тоже было совсем неплохо. Придя домой, она налила себе большую чашку крепкого чая и засела за ноутбук.
Вечером вернулась с работы Ольга, а Саша все писала, не обращая внимания на дочь. Верочкина история, а особенно – воспоминания о собственных, безвозвратно ушедших счастливых днях, о былых поездках, прогулках по Праге, не на шутку увлекли Сашу. Взгляни сейчас на ее труды Хазаревич, она бы критически оценила Сашин первый опыт:
«…Не секрет, что гиды имеют свои проценты в ресторанах, куда приводят туристов, в обменных пунктах, где по их рекомендациям многие покупают валюту. А также с продавцов сувениров, стекла, смотрителей музеев. И Верочка, скорее по привычке, сразу провела Виктора по «своим» местам. На стекольной фабрике Виктор приобрел особенно много утвари и уходить оттуда не торопился. Он наблюдал, как прямо на глазах кореец выдувал стеклянные цветы. Виктор внимал его действиям, видимо, собирался приобрести и эти цветы. И тут он повернулся к Вере, чтобы обсудить, какой лучше взять цветок – розу или мимозу?.. Но неожиданно заметил, как Верочка получала откат с его предыдущих покупок. Они оба смутились и покинули фабрику…»
Да разве героини розовых обложек могут быть такими корыстными и расчетливыми? Ай-ай-ай, Александра! Учить еще вас и учить!
Ольга, хотя и совсем по другим соображениям, так же неодобрительно наблюдала за Сашиной деятельностью.
– Мемуары пишешь? Поесть бы…
– В холодильнике. Не мешай.
«…В пивном ресторане Верочка заказала себе кружку вишневого пива с плавающей ягодкой. А Виктор взял банановое, сладковатое, с дольками сушеного банана. И на пробу, такого он никогда не видел, – кофейное пиво, с запахом и зернами кофе. А на закусочку потребовал двухэтажное блюдо «Шатобриан» – на его первом этаже располагался миниатюрный каминчик, подогревающий второй, мясной этаж. В углу ресторана ненавязчиво работал телевизор. Передавали прямую трансляцию из роддома. Женщина мучительно рожала своего первенца, а роды принимал ее муж…»
– Мам, – звала Ольга, – в холодильнике-то пусто!
«…Когда они вышли из ресторана, Виктор не без иронии покосился на Верочку:
– На какую теперь фабрику пойдем? Или лучше за сувенирами?
Они стояли между Вацлавской площадью и Карловым мостом, среди многочисленных сувенирных лавок, торгующих на манер московского Арбата матрешками, бескозырками и ушанками. Только арбатский колорит разрушали кружащиеся во множестве негры. На площади Святого Вацлава они торговали марихуаной и одновременно зазывали в стриптиз-клубы.
– Пойдемте же куда-нибудь отсюда, – настаивал Виктор.
Некоторое время они шли молча. Верочке казалось, что Виктор теперь ей не верит. И даже презирает. Улицы Праги были запружены народом – сплошь молодые лица, не старше двадцати пяти лет. Такого количества молодежи, не только чешской, со всей Европы, кажется, нет нигде. Кругом виднелись обнимающиеся, целующиеся парочки. Виктор смотрел туда-сюда, и у него тихонько лихорадило кровь.
– Вера… – откашлялся он. – А почему мы молчим? Где мы сейчас идем? Что это за квартал?
– Это один из старинных районов Праги – еврейское гетто «Йозефов».
– Правда? – Виктор изумленно огляделся.
