– Ах, слуги!.. Откуда они взялись? Кто их нанял? Ты?
– Понимаешь, пап, тут без прислуги никак не обойдешься. То одно надо, то другое... Вид, как на помойке. Если постоянно не убираться, быстро зарастешь грязью. Это в квартире можно...
– Что можно в квартире? – раздраженно перебил Александр Васильевич. Ему было неприятно смущение сына, который говорил с ним каким-то странным, чужим языком. – И почему ты вдруг меня так стесняться стал?
Астерий, лукаво глянув на отца, усмехнулся.
– К тебе отец приехал, а ты талдычишь, как я не знаю кто, – слуги, помойка... Ты дома один, что ли? Или нет?
– Один.
– Значит, люди в поле?
Астерий пожал плечами.
То ли от своего непонятного волнения, то ли от дурацкого смущения Астерия Александр Васильевич в разговоре с ним взял с ходу неверный, фальшивый тон и теперь досадовал и на себя, и на сына.
Они присели в тени дома на лавочку. Александр Васильевич не спеша, чтобы собраться с мыслями, закурил и только сейчас заметил за беседкой, у барбекю, толстого мужика с бабьим лицом, одетого в серый комбинезон, который делал его похожим на громадного младенца. Мужик сладко улыбнулся им и поклонился.
– Вот этот слуга? – бросил Александр Васильевич.
– Да.
– И сколько у вас всего слуг?
– Двое. Семейная пара. Лидия Алексеевна в доме убирается.
Разговор явно не клеился.
– Где ж ты их нарыл?
«Если бы сейчас тут была Лиза, – тягостно подумал Александр Васильевич, – она нашла бы с парнем общий язык. Говорим как чужие».
– Хорошо у тебя тут. – Александр Васильевич выпустил дым. – Спокойно. И тихо. Ну, рассказывай, как живешь. Что поделываешь? Мы ведь с тобой давненько не виделись.
– Как видишь, пап. Нормально живу.
– Ясно, ясно... Ну а как Вика?
– Вика? – с деланым безразличием переспросил Астерий. – В смысле?
– Так. Это она все обиходила?
– В общем, да. Она.
– Когда она будет? Вечером?
– Нет, должна уже быть. Хотела к твоему приезду. Наверное, в пробке стоит.
– К моему? Ага... Ясно.
Разговор зашел в тупик.
В дверях дома появилась рыхлая тетка в белом переднике. Приторно улыбаясь, она не сводила глаз с Александра Васильевича, ждала. Когда на нее обратили внимание, с напускной певучестью, грубо подражая старорежимным кухаркам, вывела:
– Виктория Вадимовна сейчас только звонила. Она уже подъезжает.
Астерий кивнул. Тетка скрылась.
– А что мать? Как она с Викой, поладила?
– Да здесь ее фактически не бывает. Пока, по крайней мере.
– Открывает магическое бюро?
– Не знаю. Может быть... Но какая же она теперь стала! – оживился Астерий. – Ты ее не узнаешь!
– Да?
– Про тебя, кстати, спрашивала. Интересовалась, все ли у тебя в порядке?..
В эту минуту у ворот резко, требовательно просигналил автомобиль. Ворота мгновенно разъехались, и на территорию по-хозяйски вкатился бордовый джип.
Приехала Вика.
Она легко выпрыгнула из машины и, чуть сдерживая улыбку, направилась к мужчинам. Льняной жакет с короткими рукавами и классическая юбка до колен красиво облегали ее стройное, крепкое тело. Движения Вики были легки, просты и лишены жеманства. Шагая, она щурилась под солнцем, вглядываясь в Александра Васильевича, оценивая его.
А Александру Васильевичу хватило одного взгляда, чтобы понять Вику. Это была современная молодая женщина с абсолютно стандартным для нашего времени набором ценностей: типично одетая, типично думающая и типично рассуждающая. Викины цели и идеалы не были тайной для Александра Васильевича, о них подробно рассказывали многие телевизионные передачи, они активно навязывались глянцевыми журналами. Эти идеалы и цели явственно выступали в каждом ее жесте и движении. Будь Александр Васильевич настроен поциничнее, погрубее, он определил бы Вику как штамповку – человека, с ног до головы созданного современной массовой культурой.
Иными словами, о Вике нельзя было сказать ничего плохого, кроме того, что она напрочь лишена всякой индивидуальности. А если и было в ней что-то еще, то это что-то проступало слишком незначительно, случайно и пустячно, чтобы назваться человеческой индивидуальностью, личностью.
И отношения Вики с Астерием также должны быть стандартными, четко определенными все теми же модными журналами и телепередачами.
Они сидели втроем на высокой открытой террасе с видом на соседний участок, как две капли воды похожий на их собственный, с таким же водоемом, камнями, цветником, дорожками, и обедали, ведя оживленный разговор ни о чем. Поддерживая беседу, Александр Васильевич думал, что Астерию должно быть совсем неплохо с Викой. Полноценный семейный обед с закусками, хорошим супом, бараньими котлетами и картофельным пюре на второе, а на десерт с соками и фруктами Астерий уплетал за милую душу. Когда он жил у них дома, его нельзя было заставить так есть. Рядом с Викой он смотрелся благодушным и уже остепененным мужчиной. Куда девалась мальчишеская скованность, с какой он встретил сегодня отца. А что Вика старше Астерия, так это даже к лучшему – ей удалось в кратчайшие сроки создать дом, уют и комфорт. И все у них было, что называется, «по уму» и не хуже, чем у людей, проживающих в Перепелкине.
Ну что ж, мысленно усмехался Александр Васильевич, все к лучшему в этом лучшем из миров. Честь и хвала за это Вике. И молодец Астерий, что оценил и принял такой modus vivendi, образ жизни.
Вика заботливо подкладывала еду в тарелку Астерию, а он счастливо ее уписывал. И под конец обеда Александр Васильевич был сердечно рад, что у Астерия с Викой так благополучно все складывается. И ничего лучшего Астерию желать не надо. А слушая их милое воркование, Александр Васильевич неожиданно открыл еще одну важную деталь – Астерий с Викой искренне привязаны друг к другу и даже, насколько это позволяют душевные силы современных людей, любят друг друга.
Однако Александр Васильевич начинал скучать. Легко представить их, думал он, лет через семь—десять. Все те же обеды, клумбы, газоны и путешествия в отпуске, после которых на полочках в их уютной спальне будут расти ряды ненужных сувениров, стопки фотографий. С искусственным оживлением они станут демонстрировать отснятые гигабайты с их натянуто улыбающимися лицами на фоне одинаковых городов, костелов, морей и скал. Все будет, как у всех. Как и у них с Лизой. И никуда от этого не деться.
Какая же этому альтернатива? А никакой! Всякое отклонение от нормы, от размеренного мещанского modus vivendi наказывается преждевременными болезнями, одинокой старостью, пороками или банальным умопомешательством.
В сущности, Александр Васильевич был уставшим, разочарованным человеком.
