Официантка удалилась.
– Слушай!.. – Таня вдруг поднялась. – Я совсем ведь забыла... Саш, ты посиди тут. Я сейчас...
Он остался один. Принесли заказ. Не разбирая, Александр Васильевич принялся есть, испытывая смутное томление. Мучительно хотелось разрядить его. В его мутном, пульсирующем сознании вставал образ Лизы, сейчас такой далекой-далекой, почти не существующей. А сам себе Александр Васильевич казался рассеянным, пустым бездельником, неловко ухлестывающим за красивой чужой женщиной. Именно чужой. В ней не было ничего общего с той Таней. Это он ясно понял теперь и опять прочитал ее визитку, которую все еще вертел в руке. «Аретова...» – и было странно видеть на ней свою фамилию.
Вернулась Таня.
– И тут хорошо бы нам все переделать.
Она села рядом, касаясь его бедром и коленом.
Глядя на Таню, нарядную, возбужденную словно предпраздничной суетой, но при этом сосредоточенную и деловую, Саша вдруг осознал, что мается глухим желанием ее.
После обеда они снова полетели по особняку. Во многих помещениях ремонт был в разгаре. На ходу Таня перебрасывалась с рабочими словами. Она точно все время убегала, а он гнался за ней по коридорам, из кабинета в кабинет, пока они не очутились одни в небольшой комнате с балконом, обставленной широкими, низкими диванами. Пол устилал мягкий бежевый палас.
Выложив на журнальный столик перед Сашей кипу планов, Таня отошла к балконной двери, распахнула ее и вышла на балкон. Копаясь в бумагах, Саша жадно следил за ней.
Вернувшись в комнату, Таня села на диван, закинула ногу на ногу.
– Ты куда сейчас поедешь? – спросила она, сладко потягиваясь. – Поехали вместе в Перепелкино?
– Я бы с удовольствием, – признался он. – Но не могу. Губанов ждет.
– Подождет. А он все такой же. Меня сразу узнал и перепугался до смерти, придурок. Поехали? И Астерий тебя ждет. Приезжай вечером. Мы все тебя будем ждать.
Глава 11
Все свободное время Лена проводила теперь на людях. Она стала нервной, не высыпалась, но приглашения продолжали сыпаться на нее, как на головы гуляющим по зимнему лесу сыплется с деревьев невесомый, пушистый снег.
Только за последнюю неделю ей довелось побывать в клубе «Абзац» на концерте Миланы Летицкой, в прошлом Лениной одноклассницы, а ныне восходящей поп-звезды; отужинать у Емельяновых, а в выходные – самой принимать гостей на даче по случаю дня рождения маленькой Наташиной дочки Нади.
Если на работе ей выдавались свободные минуты, Лена, преодолевая усталость, разбирала свои жидкие светские впечатления.
У Милки, безусловно, вокальный талант и вкус. Для современной эстрады она даже в избытке наделена этими качествами. Однако Милка еще и умница: догадывается, что и талант, и вкус хороши по нашим временам в меру. Поэтому ее образ на сцене – смазливая простушка. Хотя и в образе простушки она совершенно очаровательна. Очаровывает Милка, в первую очередь, мужчин, а некоторые девушки, в том числе их бывшие одноклассницы, сообразив, что она пользуется масштабным успехом, начинают злословить и недобро сплетничать. Про себя Лена нарекла такое поведение постыдным и решила, что никогда, ни при каких обстоятельствах не станет ехидничать и злословить или, по крайней мере, не станет делать этого вслух.
С этим благим намерением она отправилась в гости к Емельяновым.
Надо признаться, что никаких поводов для злословия Емельяновы ей не дали. (Почти никаких поводов!)
Вечер прошел мило, по-домашнему. Хотя это и был не совсем обыкновенный вечер – гостей собрали в связи с тем, что со дня свадьбы Сергея и Кати миновало уже два месяца. Приятель Сергея, бывший на свадьбе шафером, преподнес им симпатичный сувенир, и Лена в какой-то момент почувствовала себя неловко. Но скоро всех пригласили к столу, и за тостами, шутками, разговорами Ленина неловкость исчезла сама собой. Она с аппетитом ела, с удовольствием пила и с интересом подмечала новые штришки и детальки, впрыснутые Катиной художественной рукой в интерьер хорошо знакомого ей дома.
Все-таки Сергей отличался на удивление незатейливой натурой. Свое жилище он устроил точно так, как это советовали сделать в глянцевых журналах. Чувствовалось, что экономить он не собирался, но вкуса при этом ему явно недоставало. (Вкус здесь ни при чем. Просто у него не было желания и времени вдаваться в подробности!)
Короче, Сергей обратился во вполне приличную дизайнерскую фирму, и она сделала ему настоящий евроремонт (в российском смысле этого слова!).
– А это мой последний опыт, – кивнув на шторы, объяснила Катя Ленке.
– Больше не хочешь окна одевать? Надоело? Уволилась из «Гранадоса»?
– До того надоело – просто что-то невероятное!
– Будешь натюрморты писать на досуге? – догадалась Лена. – Цветы, вазы – у тебя хорошо получается... А раньше ты натюрморты не уважала.
– Натюрморт – это я так... Мне показалось, он хорошо впишется в этот простенок. Не правда ли, с картиной стало намного уютнее?
– Да, уютнее...
Ленка подивилась тому, как легко и быстро усвоила Катя мещанские идеалы супруга, но тут же вспомнила о своем решении не злословить, в идеале – даже не осуждать.
– Но писать натюрморты по нашим временам...
– Меня теперь мозаика интересует, – проглотив Ленину иронию, продолжала Катя.
– Мозаика? Она сейчас кому-то нужна?
– Нужна! Еще как! Ее теперь где только не используют! В храмах делают мозаичные иконы и даже фасады иногда украшают.
– Ты что же, при церкви работать собираешься?
– Да не только в церкви! Мозаику используют для оформления дворцовых интерьеров, особняков, дорогих отелей. Итальянцы в двадцатом веке восстановили технику серебряной, золотой и платиновой смальты. Лена, это настоящая роскошь! Я видела искусственно состаренную мраморную, перламутровую мозаику, – рассказывала горячо Катя.
– И уже пробовала сделать что-нибудь сама?
– Ну да, пыталась. Тут ведь не только в технике дело! Мозаика – та же живопись. Не менее важен стиль, эмоциональный настрой. Но только для мозаики нужна своя мастерская, для обжига смальты требуется печь... Я тут пристроилась к одним художникам, езжу за город два-три раза в неделю. Получается долго, далеко. Пока Игорек у мамы, можно, конечно, куда угодно ездить. Но в сентябре он идет в школу – в первый класс. Да еще свекрови не нравится, что я уезжаю так часто.
– Ее-то какое дело! И неужели это волнует тебя?
– Хотелось бы все-таки сохранить мир. Хотя бы до тех пор, пока это возможно.
– Да разве это вообще возможно?! Твоя свекровь метис – помесь Брошкиной и Держиморды.
– Лен, ты утрируешь! Тем более Сергей намерен переезжать.
– За город?
– Не знаем еще. Может, в Москве другую квартиру купим.
