– Этому дому более восьмидесяти лет, а проблем с ним никаких, – вмешался Сергей. – Потому что каждое бревно отваривали в олифе.
– Значит, у вас и квартира осталась? – догадалась Лена.
– Осталась, – засмеялась Катя и шепнула Лене: – Свекрови тоже надо где-то жить. Да и мы поживем еще там, пока здесь будет стройка. Ну, проходите же скорее. Вас все ждут!
Они вошли в просторную, но сумрачную комнату с большой белой печью и рядом окошек в сад. Посреди комнаты, ближе к окнам, стоял длинный стол, за которым сидела Катина сестра Женя с мужем, шафер Сергея Андрей тоже с женой. Все бывшие на свадьбе. Андрей даже тут, в полутьме, пребывал в дымчатых очках. Его жена, похожая на него как близнец, с таким же тусклым, незапоминающимся лицом, была тоже в очках, но с прозрачными стеклами.
За столом наступила тишина. Все разглядывали новоприбывших, особенно Бориса Муратова.
– Опоздавшим штрафную! – нарушил молчание Андрей.
Он привстал и, одной рукой придерживая полы пиджака, другой неудобно потянулся за бутылкой.
Продолжение свадьбы на «поплавке», с раздражением сообразила Лена. Только тамады не хватает.
– С опоздавших причитается тост! – Женя металлически захохотала. Она была вновь в каком-то эксклюзивном платье: черном с блестками, с широченным полупрозрачным приподнятым воротником.
Борю усадили рядом с ней, а Лену – между ее мужем и Андреем.
– Дай людям в себя-то прийти, – по-матерински захлопотала Катя. – Ребят, ешьте лучше.
– Борис!.. – Женя сразу взяла Борю в оборот. – А где нужно выставиться молодому талантливому художнику, чтобы его заметили?
– Где выставиться? – задумался Боря с уже поднятой ко рту вилкой салата. – Хорошо бы в Лондоне, Нью-Йорке и Цюрихе. Это настолько насыщенные коллекционерами и художественными событиями города, что, если художник достоин, он будет отмечен. Еще есть пара ярмарок, на которых важно «засветиться»: это Armory sНow в Нью-Йорке и «Арт-Базель».
– А что нужно, чтобы попасть туда со своими работами? Если не секрет, конечно. – Женя обворожительно, как ей казалось, улыбнулась.
Все уставились на Борю.
– Не секрет. Сами галереи сейчас вкладывают в раскрутку собственных художников. Это – новые проекты, выставки, ярмарки. В среднем галерея вкладывает в своего художника от пяти до десяти тысяч долларов в год. Только одна упаковка художнических работ при переезде дотягивает до двух тысяч долларов. Нам обошлось в семьсот зеленых только доставить произведения из аэропорта до места проведения ярмарки в Нью-Йорке. Или стенд на выставке, скажем, стоит пять тысяч у нас в России и десять—пятнадцать на Западе.
– Борис, и все это окупается? Арт-бизнесом сегодня выгодно заниматься?
Спрашивая, Женя напряженно поглядывала на Катю, мол, для тебя узнаю. И все это понимали. Катя опустила глаза, ей было неловко.
– Да. Как никогда. Изящные искусства становятся главным увлечением западной и российской элиты. Арт-рынок сейчас переживает подъем. По оценкам Михаила Швыдкого, в будущность его министром культуры, потенциал арт-бизнеса уступает лишь телевизионному. Состоятельные люди у нас в стране коллекционируют антиквариат и современное искусство и с азартом участвуют как в наших, так и в западных аукционах.
– А что, они просто приходят к вам в арт-галерею и покупают, что понравится им, полагаясь на свой вкус?
Казалось, Женя интервьюировала Муратова.
– Нет, конечно. Вначале звонят референты, выясняют цены и главное – возможную доходность вложений в того или иного художника.
– В смысле, – не поняла Женя, – выясняют, талантлив ли художник?
Боря только посмеялся над ее наивностью.
– Сейчас нет такого понятия «талантливый». А есть – актуальный или неактуальный художник. И для покупки работ актуального художника клиенты записываются в очередь, составляются так называемые «листы ожидания».
– И значит, совсем безразлично, что изображено на его полотне? – не выдержала Катя.
– Практически да, – подтвердил Боря. – Важнее для них, что со временем цена этого шедевра возрастет. И сейчас каждый олигарх уже владеет какими-то произведениями искусства.
– Значит, коллекционирование сегодня есть только выгодная инвестиция? – неприятно ухмыльнулся Андрей.
– Не только. Но это во-первых. А во-вторых, это обозначение себя как современного богатого, включенного в высшие сферы общества, в элиту России. Потом, сбор уникальной коллекции, с которой можно попасть в анналы истории. И наконец, просто стремление облагородить интерьер.
– А кто художника делает актуальным? – поинтересовался Сергей. – Сами галерейщики?
– В общем-то да. Галерея работает с ним, вкладывает в него деньги. Но вкладывает потому, что считает его перспективным. Однако окупаемость у художников очень разная. Одних раскупают на первом же вернисаже, а от других нет отдачи десять лет подряд... Фотография известного человека с конкретной картиной на заднем плане прибавит доверия к ее продавцу и поднимет рейтинг художника. Или если известно, что из десяти яиц Фаберже, изготовленных по заказу царя, такое-то всегда стояло на его прикроватной тумбочке, цена этого яйца подскочит в десятки раз.
– В какое время мы живем! – шмыгнул носом Женин муж. Он, как и на свадьбе, был сильно пьян.
– Я знаю одного художника, – вспомнил Андрей, – Олега Кулика. Он активно выставляется на западных биеннале.
– Есть такой, – согласился Боря и наконец попробовал Катин салат. – Но дело в том, что Кулик принадлежит к очень широкому сегодня кругу художников, которые играют на природных инстинктах человека. Таких как отвращение, брезгливость и более глубоких негативных эмоциях. Это искусство одного взгляда. Оно не для коллекции. Только для эпатажа.
– Боря, а как вы отыскиваете перспективных художников? – не унималась Женя. Она вновь выразительно посмотрела на Катю.
– Найти действительно перспективного художника – большая удача, – поспешно прожевав, продолжил Боря. – И я могу похвастаться. Буквально совсем недавно мне удалось отыскать ну просто гиперперспективного мастера.
– Да вы что?! – замерла Женя.
– И кто же это такой? – заинтересовался Андрей.
Боря весело глянул на Лену:
– Она скромно сидит тут, среди нас. И уплетает за обе щеки...
– Борь?!. – Лена зарделась. – Ты ведь сам сказал, что у меня все не то?!
– Все то, – засмеялся Боря. – Осталось лишь внести небольшие доработки. И все! И это будет очень актуально.
– Ленка?! Да разве ты пишешь?! – У Кати потемнели глаза.
– Ничего я не пишу! – Она отчаянно отмахнулась.
– Скромничает! Скромничает! – заразительно захохотал Боря. – Так и нужно. Чтобы не сглазить, да, Лен? Она ничего не пишет!
