— Ты что не видишь, что сегодня вообще никого! Ни одной живой души! — ответила я резко. — Все спят!
— Наконец-то посидим на хорошем месте. — Наташа не обращала на мои резкости ни малейшего внимания. — Я тебе взяла фруктовый салат, яичницу с ветчиной, круассан и кофе. А себе вместо яичницы овсянку.
Она переставила на стол тарелки с подноса и протянула его мне. Нет, все-таки поссориться с моей теткой абсолютно невозможно.
Мы молча завтракали, я пустыми глазами смотрела на заснеженные деревья за окном — пансионат был окружен лесом. Народ понемногу просыпался, подгребал в столовую. Бабушки и дедушки, внуки и внучки, мамы и папы… Но тот, кого я ждала, так и не появился. Я дожевала круассан, допила кофе. Взглянула на часы — половина десятого. Не придет!
— Лен, принеси, пожалуйста, сок, — попросила Наташа.
— Апельсиновый?
— Себе апельсиновый, а мне грушевый. И, если хочешь, попробуй сыр. На вид — объедение! Дырки крупные…
Я не спеша прошлась по столовой, прихватив, кроме соков и сыра, еще несколько шоколадных конфет.
Наверное, этот шведский стол — одно разорение для хозяев пансионата. Внуки и внучки сейчас набьют карманы конфетками и целый год будут смаковать халяву. Я развернула пестрый фантик и сунула конфету в рот. Не разорятся хозяева! Конфеты-то — дешевка! Лично я никогда не покупаю такие: или уж совсем недорогие карамельки, или настоящие шоколадные. А эти — перевод денег, ни два ни полтора, как выражается наша классная.
Наташе конфеты тоже не понравились — откусила и не стала доедать. Сидела и еле-еле тянула грушевый сок. Она догадалась! Она поняла, что я жду его!
Конечно, такая взрослая, интеллигентная женщина. А я — тупая, невоспитанная девчонка! Только от этого не легче.
— Овсяные хлопья можно апельсиновым соком залить, вместо молока. Американцы так делают.
И все-то ты знаешь, как американцы, как европейцы… Только вот что, дорогая тетечка: не надо меня жалеть! Не нуждаюсь!
— Не хочу я хлопья. И так сожрала целый воз! — Я залпом допила сок. — Пойдем лучше гулять.
После завтрака Наташа поднялась в номер переодеться. Я ждала ее на скамейке у подъезда — чертила прутиком на снегу:
Это кошка, это мышка.
Это лагерь, это вышка…
Мне вспомнились слова из модной песни, под которую мы на рождественской тусовке танцевали с Максом, и с тем, вчерашним, мы тоже танцевали под нее…
— Елена! — Наташа легко, как девочка, прыгала по ступенькам отеля. — Грустишь?
Я пожала плечами.
— Грустишь, — повторила она уже утвердительно.
— Пойдем за лыжами, — предложила я, — на Наташе был голубой лыжный комбинезон и легкая голубая куртка. — Покатаемся, к озеру съездим.
— На лыжах?.. Может, просто побродим по лесу? Сегодня особенный день, тихо так.
— А тебе нравится, когда тихо?
— В тишине хорошо подумать, поговорить…
Сейчас грузить начнет! Воспитывать, объяснять. Как будто я маленькая или слепая.
— А чего ты, собственно, грустишь? — спросила Наташа после короткой паузы. — Расстраиваешься из-за того супермена с дискотеки?
— Нечего было встревать, — не выдержала я. — Спать пора! Это в новогоднюю-то ночь!
— Но я очень хотела спать, — вполне искренне стала объяснять Наташа. — А уснуть до твоего возвращения — ты, наверное, догадываешься — не могла. И честное слово, я и не подозревала, что все так серьезно. Накануне ты мне все уши про Макса прожужжала…
Вот, надо ж было мне все разболтать! Макс такой, Макс сякой! Макс изучает восточные языки и международную экономику! Приглашал меня в «Киноплекс» на Ленинском, девчонки говорят, билеты на вечерние сеансы там от пятисот рублей… А на Рождество подарил плеер и живые розы!.. Теперь-то я понимаю, какая все это мура, но еще вчера мне казалось…
— Макса проехали.
— Ого! Это называется политика двойных стандартов!
— Что это такое?
— Ну, когда о своем поведении судишь одной меркой, а о чужом — другой, более строгой.
— Да кого я сужу?! Мне этот Макс по барабану!
— По барабану? — переспросила Наташа. — А его подарки — тоже?
— При чем здесь подарки?
— Вообще-то, если девушка принимает подарки в такой ситуации, это ее ко многому обязывает.
— К чему ж, например?
— Разные, конечно, бывают обстоятельства. Может, и ко всему… Но так или иначе, если ты подарок приняла, у тебя тоже появились некие обязательства…
— Да? Интересно, какие?
— Ну, хотя бы помнить о молодом человеке какое-то время, не вешаться на шею первому встречному.
— Я разве вешаюсь?
— Пока нет, но выйди он сейчас из чащи леса, по-моему, ты готова.
— Ошибаешься! Не готова.
— Допускаю, что на холоде ты чуть-чуть поостыла. — Наташа засмеялась. — Но за завтраком точно готова была!
Полный абзац! И что это она решила издеваться надо мной? Да еще со смешком, с улыбочкой?..
— Но знаешь что я тебе скажу? — продолжала она, все так же насмешливо улыбаясь. — Твоему поведению есть тысяча оправданий.
— Каких? — спросила я вяло.
— Юный возраст, сила чувства…
— Сила чувства?
— Макс был твоим детским увлечением, твоему самолюбию льстили знаки внимания со стороны взрослого молодого человека. Это была любовь-благодарность…
— Откуда ты знаешь?
— Все это старо как мир… А то, что было вчера на дискотеке, это настоящая влюбленность. Первая любовь. Так?
— Не знаю, — хмуро буркнула я — мое сопротивление окончательно было сломлено. — А двойные стандарты при чем?
— Ты легко готова простить себе. А вот другим…
— Да каким другим-то? Я не понимаю тебя.
— Могла бы и догадаться! Маму свою ты не можешь простить.
— Маму?! — У меня просто глаза на лоб полезли.
— Да, маму. Ты теперь только и говоришь, какая она плохая.
— А что, хорошая, что ли?
— Хорошая. Она, Лен, очень хорошая. А жизнь может сложиться по-разному — по-моему, я тебе только что доказала это.
— Да что ты нас сравниваешь?! В ее возрасте? Выкинуть такой номер?! — заорала я на весь лес. — Семью бросить! Мужа! Ребенка! Она свободна, ничего нам не должна!..
— Но ведь ты тоже принимала подарки от Макса, а вышло — ничего ему не должна. Наплевала на свои обязательства.
— Сравнила: какие у меня обязательства, какие — у нее!
— У тебя психология массового человека: максимум требований к другим, минимум — к себе.
