— Жили не тужили, — ухмыльнулся муж. — А ты где была?
— Сначала в Швейцарии, а потом в Питере.
— А теперь решила вернуться домой?
— Не решила, Леш. Да ты и сам знаешь. Я приехала с Леной поговорить.
— Поздравляю, она сказала, что жить будет с тобой.
— Ты же понимаешь, что так естественнее. Ребенок должен жить с матерью. Тем более девочка.
— Ребенок должен жить с родителями.
— Это в идеале.
— Что тебе мешает воплотить идеал? Жили же мы вместе до этого.
— Ну, Леш, как мы жили? Я так уже теперь не смогу.
— После того как съездила в Швейцарию и покаталась на джипе?
— Кстати, неплохой способ передвижения.
— Лиз, я серьезно.
— И я серьезно. У тебя все эти годы, наверное, была женщина. Может, не одна, а разные… но, так или иначе, развод — это твой выбор!
Он не спеша дожевал бутерброд, взглянул на часы.
— Торопишься?
— Мне надо собраться… А насчет женщин я тебе скажу: женщины точно были, но зачем шило на мыло менять?
— Ты о чем?
— Это все старая песня! Каждый раз я был уверен, что встретил наконец-то то, что искал. Но ежедневное общение с избранницей убеждало как раз в противоположном. Ничего такого я не искал, да и какой нормальный человек захочет такого?!
— И отсюда следует, что нам с тобой не нужно разводиться?
— Именно отсюда-то и следует! Мы худо-бедно прожили вместе пятнадцать лет, нажили дом, вырастили дочь, а самое главное — не принесли и не принесем друг другу никаких неприятных сюрпризов и разочарований.
— Типа лучшие новости — отсутствие новостей?
— Типа.
Я вспоминаю о лучезарных картинах будущего, которые мы вчера рисовали, сидя в гостиной. Неужели когда-нибудь я почувствую, что сменяла шило на мыло? Да и подойдет ли мне Лешкин опыт? Живя со мной, он, оказывается, кого-то искал, выбирал, влюблялся и разочаровывался, а я просто случайно села в Сашину машину и встретила своего человека. Мне легко было рассказать ему о своих бедах, и он не просто выслушал. Он меня спас, рискуя собственной жизнью.
У каждого на земле свой путь, свой опыт и поэтому свои теории. Скажу ради справедливости: Лешке о том несчастье, которое случилось со мной, я не хотела рассказывать. Я не верила, что он мне поможет. Не сможет или не захочет — неизвестно. Я вообще об этом не думала. Я просто от него ничего не ждала. И менее всего ждала жертвы.
Вот такой у меня был опыт. И значит, разговор о мыле и шиле — пустой звук. Но я не собиралась обсуждать это с мужем. Вдруг он решит, что я упрекаю его? И в свою очередь обвинит меня в том, что из истории с Карташовым я сделала глупую тайну и таким образом сама все испортила. Превратит нашу беседу в отвратительную разборку. Этого только недоставало!
Наверное, все дело в том, что на момент той жуткой истории наша семейная жизнь уже дала трещину, но мы увлеклись зарабатыванием денег на квартиру и ничего вокруг не замечали. И окажись мы тогда внимательнее, семью еще можно было бы спасти. Но молодость беспечна, а нам достались такие трудные годы! Надо было работать и выживать.
— Давай я помогу тебе собраться.
— Помоги.
В последнее время я только тем и занималась, что собирала вещи. Костюм, рубашки, джинсы, белье.
— По-моему, Леш, тебе не понадобятся два одинаковых свитера. Тем более таких теплых.
— Ты думаешь? Тогда вытащи серый.
— И еще надо захватить зонт. Вдруг там начнутся дожди? Едешь почти на месяц… Смотри, куда я его положила. Все, можешь застегивать свой саквояж!
— Спасибо. — Лешка улыбнулся. — Ты ведь знаешь, как я это все не люблю.
— Да не за что.
— Ты сейчас куда?
— К Лене в школу. Давно мы с ней не виделись.
— А хочешь, я тебя отвезу?
— Не надо. До школы идти пять минут.
— Давай я тебя отвезу и с Ленкой заодно попрощаюсь.
— Поехали, если хочешь. Только давай быстрее, а то мы с ней разминемся.
…Со школьного крыльца со смехом и криками сбегали старшеклассники. Ленка появилась одной из последних, в расстегнутой коралловой куртке, со свободно падающими на лоб красивыми светло-русыми волосами. Рядом — неизменные подружки, Настя и Мила. Мы вышли из машины и зашагали навстречу дочери.
— Смотри. — Первой заметила нас невысокая бойкая Людмила. — Родаки твои!
Ленка замерла, пораженная. И когда удивление немного отступило, тихо поинтересовалась:
— Вы что, теперь решили не разводиться?
Не успел я доехать до работы, как Гришка позвонил опять:
— Сань, ну чего делать? Сейчас какие-то звонили. Я: алё — они трубку бросили… Я стремаюсь из хаты выйти. Клинская пропала: сотовый — недоступен, по домашнему не подходит!..
— Ты наследство-то получил?
— Что я — совсем дурак?!
И Гришка стал зачитывать завещание тети Марины — я чуть не влетел в тормозящий впереди «опель».
— …часы яшмовые в золоте с бриллиантами лондонской работы — середина XVIII века, букет из драгоценных камней — саксонская работа XVIII века, золотое ожерелье и золотой браслет греческой работы, Сань, начала IV века до нашей эры! — отчаянно палил Гришка. — Ларец для драгоценностей нюрнбергской работы XVI века! Сань, ведь мочканут!
— Ну подожди, Гринь. Твой двойник даст показания…
— Ой! — мандражировал Гришка. — Да они меня к тому времени давно замочат!..
На работе все было тихо. Губанов уехал за новым заказом. Но по мобильному теперь уже непрерывно трезвонил Гришка.
— Между прочим, — чуть не плача закончил он, — и Лизу они в покое не оставят. Она ведь — свидетель. Всех покоцают!..
К обеду Губанов не вернулся. Под настырный Гришкин трезвон я пытался сосредоточиться. Когда трезвон оборвался, я снял трубку и позвонил в «Обелиск».
— Иннокентий Константинович, это Аретов, художник из «Мебели». Мне нужно подъехать к вам.
— А, помню-помню вас, молодой человек. Конечно, приезжайте. Интерьер у нас оформляется полным ходом. Мы пока всем довольны, — ответил Иннокентий, полагая, что я еду смотреть интерьер.
Войдя в гостиную «Обелиска», я лишний раз подивился талантливости нашего Прохорыча с ребятами. Большой стол с шестью стульями — посреди комнаты, диван, кресло и чайный столик тоже уже стояли на своих местах.
Мы с Иннокентием были одни. Он улыбался, наблюдая, как я разглядываю обстановку. На стене я увидел Лизину парсуну.
— Иннокентий Константинович, я хотел с вами поговорить про Гришку, — начал я.
