– Мамочка! – От неожиданности Оля вскочила с дивана – до этого она сидела у Саши в ногах. – Мамочка! Мама! – повторяла она, бегая от возбуждения по комнате. – Но что произошло? Почему?.. А я знаю! У вашей шефини съехала крыша. Правильно? Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша… Ты же такие обалденные статьи писала! Чего расстраиваться? Ты себе получше работу найдешь… – Она вдруг схватила со стула брошенную дубленку и принялась энергично укрывать ею Сашу. Укрывала и гладила по волосам. – Да тебя все в Городе знают! Мам, ну не плачь. Ты у меня классная журналистка. Надо как-нибудь пересилить себя, мам.
…Нам учительница по литературе постоянно твердит: настоящей жизни без трудностей не бывает. Русские писатели проводят своих любимых героев через испытания. А у нелюбимых, у неблагородных и скучных, вечный штиль. Человек должен уметь перебороть себя и… трудные обстоятельства!
И Саша, как могла, стала учиться перебарывать себя и обстоятельства.
По утрам она пробовала обходить городские редакции, заглядывая исключительно в заштатные газеты и журналы. В солидные не имело смысла соваться – их оккупировал господин Бобров. Но и в заштатных ей не очень-то радовались. В некоторых сразу говорили «нет», в других обещали подумать, кое-где предлагали прислать резюме.
Если разговаривали более или менее доброжелательно, Саша пыталась проявить инициативу:
– А можно внештатно? Я хочу предложить вам материал…
– А вот такой материал нас как раз и не интересует, – торопливо отвечали сотрудники редакций. – Если заинтересует, позвоним.
За редакциями следовали магазины. Времени у нее теперь был вагон, она подолгу обдумывала, чего и сколько нужно покупать. Возвращаясь домой с покупками, с детским прилежанием ревизировала содержимое кошелька и делала неутешительный вывод: деньги тают.
При расчете в редакции «Bête noire» ее совсем не обидели. И все же полученной суммы едва хватило на месяц. Не спасала и жесткая экономия – деньги подходили к концу. Других денег у Саши не было. Как не было привычки копить на черный день. Где-то она читала недавно: не копите, черный день и без того окажется черным.
И если бы только деньги, но ведь и кроме них еще…
После Голландии Дмитрий звонил ей всего три раза. В первый – сразу по ее приезде домой. Потом на Новый год. На минуточку вырвался из хоровода семейного праздника. И Саше показалось, что возвратиться в этот хоровод ему просто не терпится. Уж очень скоро, чуть ли не после первой фразы, он начал прощаться с ней. Саша оживленно болтала, смеялась, спрашивала, как будто оттягивала роковую минуту.
А потом он позвонил в самом конце января. Говорил как обычно: спокойно, даже радостно. Саша вдруг тоже успокоилась и повеселела. Как будто не было этого мучительного месяца ожиданий. Как будто он звонил ей вчера и позавчера. И завтра позвонит, подумала вдруг Саша, разве в этом стоит сомневаться?
– Я просто замотался! Дел невпроворот! – рассказывал Дмитрий, и она не могла не верить ему. – На Воронцовом Поле пока тишина, но, думаю, осталось недолго.
Саша промолчала – она больше не верила ни в какое Воронцово Поле. Пусть все останется как было. Ей и этого достаточно. По-другому она уже и не хочет!
– Я так соскучился, соскучился по тебе, – нежно бормотал в трубку Дмитрий. – У тебя назревает командировка в Москву?
– Нет. Пока нет. Меня тут… с работы уволили.
– Ну приезжай просто так! Приедешь?
– Постараюсь! – вздохнула Саша и чуть не добавила: «Если денег раздобуду».
Надо было бы не стесняться и вслух произнести слово «деньги».
«Ничего, – успокаивала себя Саша. – Скажу в следующий раз».
Но следующего раза – в том-то и дело – не случилось. Дмитрий ей больше не звонил. Саша изнемогала от ожидания. Особенно трудно было вечерами – в их обычное время с девяти до десяти. Она ложилась на диван с книжкой, затевала возню на кухне, включала телевизор – и все-таки не могла не ждать. Это он ее приучил. Навязал организму этот рефлекс, создал привычку, от которой просто так не отвяжешься.
Где-то он теперь, ее Дмитрий? И что-то поделывает? Развивает свое СП. Он как-то сравнил предприятие с ребенком, о котором хочешь не хочешь постоянно приходится заботиться. Если же о предприятии не заботиться, оно в один прекрасный день принесет столько же проблем, сколько приносит запущенный, невоспитанный ребенок.
…А рядом с Дмитрием не покладая рук трудится его жена Елена. Все понятно: СП – их с Дмитрием общий ребенок, а матери в большинстве случаев сильнее беспокоятся о своих чадах.
К середине марта ситуация с деньгами достигла апогея, или, как шутили в редакции «Bête noire», апофигея. Обнаружив с вечера, что ей не на что даже приготовить обед, Саша коротко сказала Оле:
– После занятий поезжай к бабушке.
– Ну, мам, – возразила дочь. – Я не хочу к бабушке. Мне там скучно и…
– Поезжай, поезжай, – повторила Саша.
И Оля согласилась – теперь она редко спорила с матерью.
Утром, после Олиного ухода в школу, Саша отправилась на вокзал. Она знала: в центре вокзальной площади всегда стоит запачканная белая машина – шестая модель «жигулей». Возле нее – дюжий мужик в синем пуховике. На груди у него красуется картонка: куплю ювелирные украшения, старые монеты, ордена… Она никогда не дочитывала длинного перечня интересующих мужика вещей, однако представляла: за часы на браслетке, пару обручальных колец, цепочку и рубиновые серьги много ей мужик не заплатит. Золото он покупает в лом, то есть на граммы. Да и золото-то у нее не самой высокой пробы.
…Часы и браслет принадлежали ее матери. Ей их подарили родители, то ли на совершеннолетие, то ли при окончании института. А обручальное кольцо матери подарил отец. Саша почти совсем не помнила отца. Даже не помнила, говорила ли когда-нибудь о нем мама… И Оля не помнит своего отца. Еще одно обручальное кольцо – его подарок… Вспоминает ли о них Вадим? Представляет ли, на что отважилась Саша в эту минуту?
…Наверное, решившись продать все сразу, она опять совершила поступок из серии опрометчивых. Оптом – дешевле. И заплатили ей мало – возмутительно мало. Если учитывать, что одним махом она распродала все семейные реликвии. Но если сакраментальности момента не учитывать вовсе, выходила вполне внушительная сумма. Саша решила, что лучше не учитывать, а то у нее появляется ощущение, будто бы ей сразу и без заморозки выдрали все зубы.
«А денег много… Много денег… – думала она, непонятно зачем пересекая площадь и приближаясь к зданию вокзала. – На них месяц жить можно. А за месяц чего-нибудь придумаю. Образуется как-нибудь».
К вокзалу подтягивались люди. Потом из здания вокзала на площадь повалил народ – прибыл какой-то далекий поезд: пассажиры несли чемоданы, здоровенные клетчатые сумки, некоторые катили кладь на тележках.
Саша прошлась вдоль фасада бледно-зеленого в стиле модерн здания. У киосков толпились люди: покупали лекарства, украшения, газеты и журналы в дорогу. Практичные люди – в поезде тоже можно газету купить, но там дороже выйдет.
