Однако Элизабет, похоже, не собиралась так просто сдаваться.
— Так чем вы еще занимались? — настойчиво спросила она.
Он пожал плечами.
— Скажите лучше, давно ли вы стали ездить верхом?
Она ненадолго замолчала, и Бен поймал краешком глаза ее взгляд — обиженный и удивленный. Затем она вздохнула и сказала:
— Я люблю лошадей. И всегда любила. Когда я приехала сюда, в Калхолм, мне показалось, что я попала в рай. Каллум очень многому научил меня.
— А ваш муж не возражал, чтобы вы ездили верхом?
Она прикусила губу.
— Я и не ездила в мужском седле до того… случая. — Ее замешательство позволило Бену понять одну вещь: смерть Джейми Гамильтона вряд ли была случайной. Вполне возможно, что это было убийство. Ему тут же пришел на ум тот случай с ящиками в порту. Не связаны ли эти два события между собой?
— Взгляните! — воскликнула Сара Энн, прерывая его мысли.
Она взмахнула рукой, указывая на лошадь с жеребенком, стоявших в открытой загородке возле одного из домов.
— Пони!
— Да нет же, — сказал Бен. — Это просто жеребенок. Он вырастет и станет таким же большим, как конь, на котором мы с тобой едем. А пони всегда остается маленьким.
— А когда я вырасту, у меня будет большая лошадь?
— И самая лучшая при этом, — заверил он. Ее вопросы резко оборвались, когда они въехали в деревню. Здесь Бен и Сара Энн уже были прежде и провели несколько часов, когда пересаживались на местную карету, сойдя с эдинбургского экипажа. Сейчас, как и тогда, Сара Энн с жадным вниманием смотрела по сторонам.
Для нее чистенькие домики под черепичными крышами были чем-то вроде иллюстрации из книги волшебных сказок.
По мощенной булыжником улочке они подъехали к кузнице. Элизабет соскочила на землю и распахнула большую деревянную дверь. Звякнул колокольчик, и из дымной глубины кузницы к ним поспешил коренастый человек.
Он всмотрелся в приехавших, узнал и широко улыбнулся:
— Леди Элизабет!
— Дуглас! — ответила она. — Очень рада вновь увидеть вас.
— А кто это приехал вместе с вами? — спросил кузнец таким оглушительным голосом, что Бен и Сара Энн невольно вздрогнули.
— Это дочка Йена, — ответила Элизабет. — И ее опекун.
— Бен Мастерс, — поспешил сказать Бен, не очень довольный тем, как его представили.
— А-а, да, да. Йен Гамильтон. Он был непутевым парнем. А дочка у него — скажи-ка, какая красавица! Чем могу быть вам полезен?
— Пони, — коротко и решительно сказала Сара Энн. Элизабет заговорщицки улыбнулась кузнецу.
— Я сказала ей, что Дуглас Макивер наверняка должен знать, где мы смогли бы купить пони.
Бен настороженно наблюдал за ними. Он слишком мало знал Элизабет Гамильтон, чтобы позволить себе расслабиться в ее присутствии.
Ему вспомнилась другая теплая улыбка, ласковый взгляд… и измена, которая последовала за той улыбкой.
Да, с тех пор Бен всегда держался от женщин подальше и не верил им. Единственным исключением была мать Сары Энн. Только Мери Мэй удалось перед смертью прорвать оборону Бена. Но при этом ей ничего от него и не было нужно.
А нужно ли от него что-нибудь Элизабет Гамильтон, и если да — то что именно, этого Бен не знал.
— Да вроде бы есть такой, — сказал кузнец. — Мэри Гудвин стала велика для своего пони. Джон уже приводил ко мне подковать для нее нового коня.
Бен вопросительно посмотрел на Элизабет.
— Они живут на краю городка. Джон Гудвин — местный врач.
— А мы можем прямо сейчас туда поехать? — нетерпеливо спросила Сара Энн.
— А почему бы и нет? — Бен обратился к кузнецу. — Скажите, а у вас нет ли на продажу хорошей верховой лошади?
Вместо кузнеца ответила Элизабет:
— Но вы же можете взять себе любую лошадь в Калхолме.
— Предпочитаю иметь собственную, — ответил Бен. Он знал, что ответ его прозвучал слишком резко, но ему совершенно не хотелось ни в чем зависеть от семейства Гамильтон. Он здесь только представляет интерес Сары Энн и не желает пользоваться тем, что ему не принадлежит.
Элизабет удивленно подняла брови, и Бен догадался, что она, как и Хью Гамильтон, была уверена, что он преследует здесь свою собственную выгоду, прикрываясь опекунством над Сарой Энн.
Бен вновь переключил свое внимание на кузнеца.
— Да, есть тут несколько лошадей, которые могли бы вас заинтересовать, — сказал Макивер, внимательно присматриваясь к Бену. — Похоже, вы неплохо в них разбираетесь.
— Немного, — ответил Бен, игнорируя поднятую бровь Элизабет.
— Хотите горячую лошадку?
— Лучше скажем — хорошую, — ответил Бен.
— У меня найдется парочка таких, но это, конечно, не то, что скакуны из Калхолма.
— А мне и не нужен рысак, — твердо сказал Бен.
— Тогда милости прошу, можем пойти и взглянуть на них.
Бен опустил на землю Сару Энн, спешился и направился следом за кузнецом в конюшню. Лошади были неплохими, но кузнец не солгал: они уступали, конечно же, калхолмским рысакам. Впрочем, Бен не собирался слишком долго задерживаться в Шотландии, а на короткое время такая лошадь его вполне устроит. Он выбрал гнедого со спокойными карими глазами.
— Его зовут Бейли, — сказал кузнец. — Прекрасный конь. Хотите забрать его прямо сейчас?
Бен отрицательно покачал головой:
— Буду очень признателен, если вы пришлете его в Калхолм.
Кузнец перевел взгляд на Элизабет. Она кивнула, а Бен с особой остротой почувствовал себя посторонним. Да, Калхолм никогда не станет его домом.
Но станет ли он родным домом для Сары Энн? И сможет ли когда-нибудь Бен оставить эту девочку — даже для ее собственного блага?
Все пони хороши. Это Элизабет знала задолго до того, как они увидели Пепперминта. Но даже среди этих очаровательных животных он был лучше всех. Аккуратный, беленький, хорошо воспитанный, он спокойно стоял все время, пока его осматривали со всех сторон.
На самом деле, до знакомства с Сарой Энн Пепперминт не был Пепперминтом, но она немедленно переименовала его из Принца именно так — очевидно, в честь своих любимых мятных конфет, Пепперминт не возражал. Похоже, новое имя ему даже понравилось. Пони внимательно обнюхал свою новую хозяйку, после чего Бен Мастерс усадил Сару Энн ему на спину, и Пепперминт прокатил ее на себе вокруг изгороди.
— Ваша малышка нашла с ним общий язык, — с удовлетворением заметил доктор Джон Гудвин.
— Она находит общий язык со всеми животными, — сказал Бен.
Элизабет уловила гордость в его голосе и невольно подумала о своем собственном ребенке. Ах, если бы он был жив… Но она потеряла его — раньше, чем он успел сделать свой первый вздох.
