И он не был уверен, что ему так уж хочется оставаться на этих развалинах.
— Мистер Мастерс… Бен… — Как приятно, когда она произносит его имя. О, дьявол! Острое желание шевельнулось в душе Бена, огненной болью отозвалось в паху. Широко распахнутые глаза Элизабет смотрели, казалось, прямо в его сердце. Возникало ощущение, что эта женщина видит его насквозь — со всеми его страстями и сомнениями. Он всегда смотрел на мир глазами человека спокойного и даже немного циничного. Ему и в голову не могло прийти, что настанет день, и его до глубины души тронет легкая дымка тумана над озером или трагическая история чужого народа. Или вид задумчивой женщины, которая, кроме всего прочего, может оказаться убийцей.
— Папа?
Он опустил взгляд. Слава богу, хоть что-то устойчивое сохранилось в этом призрачном мире. Сара Энн.
Самая реальная реальность.
— Так мы пойдем в замок? — нетерпеливо спросила она.
Ему так не хотелось туда идти! Сказать по правде, он боялся, что под влиянием Элизабет окончательно поддастся магическому обаянию этого места. Но отказаться — значило отступить, признать, что он находится во власти страха, у которого нет ни имени, ни лица…
Дождь превратился в туман, окутавший озеро белым плащом. Сквозь разрывы в тучах вновь пробились солнечные лучи и отразились на серых волнах мириадами крошечных осколков зеркала, засверкали россыпями мельчайших алмазов.
Отбросив в сторону опасения и дурные предчувствия, не желая, чтобы они руководили им, Бен принял решение.
— Я полагаю, что у каждой принцессы должен быть свой замок, — сказал он, и Сара Энн откликнулась светлой, открытой улыбкой.
Вот уже несколько дней, как девочку не мучили ночные кошмары, после которых ее лицо надолго становилось бледным и печальным. Правда, она по-прежнему не расставалась со своим заветным шарфом, но сегодня он был спрятан в складках ее нового платья для верховой езды.
— Правда, это довольно грустный замок, — печально усмехнулась Элизабет.
— Мы сделаем его веселым, — оптимистично заявила Сара Энн.
— Уверена, что тебе это удастся, — улыбнулась Элизабет.
Она молча обернулась к Бену, и тому сразу же припомнились прогулки верхом с Мери Мэй. Боже, как недавно это было! И как давно… Как и с Мери Мэй, с Элизабет легко было не только разговаривать, но и молчать. В этом молчании не было отчужденности, напротив, оно, казалось, еще больше сближало.
Они подъехали к развалинам, и даже Сара Энн благоговейно замолчала — настолько величественными они оказались вблизи. Наблюдая за девочкой, Бен подумал, что еще несколько дней, и она вполне сможет самостоятельно управляться со своим пони. Он понимал, что с каждым днем Сара Энн будет — должна — становиться все более независимой от его опеки, но новое, неизведанное ранее чувство отцовской ревности все же больно кольнуло его сердце. Господи, ему хотелось подарить этой крохе весь мир, и солнце, и луну, и каждую звездочку с небес. И что было для Бена совершенно невозможным, так это сказать ей «нет».
Бен время от времени ловил на себе взгляд Элизабет — вроде бы случайный, читал вопрос в ее глазах. И каждый раз в сердце его вспыхивали молнии, опаляющие все тело. Молнии, похожие на грозовые сполохи в душной техасской ночи. И тогда дрожь пробегала невидимой волной, заставляя душу Бена сладко вздрагивать и сжиматься. Она чувствовала то же самое, он знал это, читал это в ее глазах.
Боже, как ему хотелось прикоснуться к ней, зарыться пальцами в шелковистые каштановые локоны, прижаться к ним губами…
Он думал, что присутствие Сары Энн поможет ему избавиться от этого неистового желания, но и рядом с дочерью он ничего не мог поделать с собой. Как хочется знать, сохранилось ли в душе Элизабет то, прежнее, пылкое чувство к нему?
«Да, — с надеждой подумал Бен. — Ведь такой пожар не сможет погасить ни дождь, ни туман, если он только однажды разгорелся в сердце».
Они остановились возле разрушенной стены, и Бен соскочил на землю. Затем он помог спуститься с седла Саре Энн. Элизабет продолжала сидеть, ожидая, что Бен поможет спешиться и ей. А ведь прежде она никогда не ждала ничьей помощи для того, чтобы соскочить с коня на землю. Бен протянул руки, и Элизабет легко скользнула в них, прижавшись на какой-то миг всем своим телом к телу Бена. Новая волна огня прокатилась по нему — более сильная и обжигающая, чем прежде.
Он не сразу выпустил Элизабет из своих объятий, не сразу сделал шаг назад — у него просто не было сил сделать это. Она взмахнула темными ресницами. Мерцающий огонек пробежал в глубине глаз и погас. Бен почувствовал легкую дрожь — и тело Элизабет откликнулось такой же дрожью.
— Папа! — прервал затянувшуюся паузу настойчивый голосок Сары Энн. — Я хочу посмотреть замок.
Он на секунду прикрыл глаза, с усилием возвращая себя в реальный мир из путешествия в нереальный, чувственный мир ощущений. Элизабет не тронулась с места, и Бен вновь почувствовал ее дрожь.
— Проклятие, — прошептал Бен сквозь зубы, разжимая объятия.
— Понимаю, — шепнула в ответ Элизабет. Он был ошеломлен этим коротким словом. Элизабет поправила выбившийся локон и медленно, нехотя отступила.
— Вы такая красивая, — тихо сказал Бен.
— Как мокрая курица, — сморщила она носик.
— Под дождем вы еще прекраснее, — прошептал Бен и осторожно прикоснулся к непокорному локону.
— Просто туман застилает вам глаза, — улыбнулась Элизабет. — Моя золовка куда красивее.
— Дело вкуса, — парировал он.
— Вот уж не думала, что вы мастер делать комплименты, — заметила она, и акцент в ее речи сразу стал заметнее.
— О нет! — сказал Бен. — По части комплиментов я вовсе не мастак.
— Неужели? А мне ваш комплимент очень понравился, — блеснула она глазами.
Бен вдруг почувствовал себя мальчишкой, школьником, который переживает первую в жизни влюбленность. Что с ним? Откуда в нем эти чувства — да еще к женщине, которой он до сих пор не может до конца поверить?
Он не думал, что Элизабет могла приложить руку к тем «несчастным случаям», но его главной целью было обезопасить Сару Энн от нового такого «случая» на все сто процентов. А еще лучше — на двести.
Его улыбка погасла, а следом за ней — и улыбка Элизабет. Легкая морщинка появилась у нее над бровями. Бен ничего не сказал и молча повел лошадей к ближайшему дереву.
— А дети здесь раньше жили? — с любопытством спросила Сара Энн, с трудом удерживаясь на месте.
— Думаю, что жили. Много детей, — ответила Элизабет и взяла в руку корзинку с едой. Вторую руку она протянула Саре Энн, Бен взял девочку за другую.
Он представил себе, как они трое выглядят сейчас со стороны. Семья на отдыхе. Семья… Неожиданной болью отозвалась в его груди эта мысль. А ведь ему уже тридцать пять, и у него никогда не было своей семьи. Да он никогда и не думал о ней, даже после войны. Ему доставляло удовольствие жить так, как он жил — свободно, независимо. И только сейчас, впервые в жизни, он понял, как много потерял. И как много потеряла Сара Энн, лишившись матери.
