Элизабет слышала, как бьется сердце Бена. Слышала его дыхание — еще неустоявшееся, частое, чуть хриплое. Она чувствовала на себе его руки — он так и не разжал их. Какая это была восхитительная минута — лежать вот так, прижимаясь друг к другу обнаженными телами. И как уютно находиться в его объятиях, уютно, покойно, надежно!
Рука Бена скользнула на плечо Элизабет и сжала его.
— Ты в порядке?
— Да, — тихо ответила она.
— А нога?
— Какая еще нога? — переспросила она, все еще находясь где-то там, за пределами нашего мира. Он сильнее сжал пальцы.
— Ты прекрасна, Элизабет.
— Нет…
— Да, да, черт побери! Кто тебе вдолбил в голову, что это не так?
Она молчала. Никто и никогда не говорил ей, что она прекрасна. Ее даже хорошенькой никто и никогда не называл. Отец и братья говорили лишь, что у нее — сильный характер. Достаточно сильный, чтобы удачно выйти замуж. А это ли не заветная мечта любой девушки?
Порой Элизабет проклинала тот день, когда появилась на свет.
Да, Джейми желал ее. Лорд. Будущий маркиз. Его чувство произвело впечатление даже на ее отца, и он согласился дать за ней большое приданое. Но и Джейми никогда не называл ее прекрасной. Только Бен. Как же мало она знает до сих пор о нем. И как много хочет узнать.
Элизабет приподнялась, нежно коснулась пальцами безобразных шрамов.
Бен замер, ожидая увидеть на лице Элизабет гримасу ужаса, отвращения…
— Как это случилось?
— Под Виксбургом, — сказал Бен. — Шрапнелью.
Он помолчал.
— Я умер бы прямо на поле боя, если бы не один солдат. Он остановился, чтобы дать мне воды и перевязать рану.
— Солдат?
— Солдат армии конфедератов. Мой враг. — В голосе Бена послышалось что-то такое, что заставило ее спросить.
— Ты знал его?
— Тогда еще нет. Его взяли в плен, когда он остановился, чтобы помочь мне. Я не мог себе этого простить. Я искал его много лет.
— Зачем?
— Чтобы вернуть ему долг, — просто сказал Бен и крепче обнял Элизабет.
— Нашел?
— Много месяцев спустя.
Ей трудно было представить себе мужчину, который разыскивает своего спасителя несколько лет, только чтобы поблагодарить того. Но такой мужчина был — вот он, совсем рядом, и Элизабет начала понимать по-настоящему, почему именно он приехал вместе с Сарой Энн в Шотландию. Он заботился не о себе, а о девочке. Выполнял свой долг. Держал данное им слово. Она никогда прежде не встречала таких людей, даже не знала, что они бывают.
— И что произошло, когда ты наконец нашел того человека. — Ей почему-то казалось, что спаситель Бена может стать тем ключом, который приоткроет завесу тайны, окружавшую его.
Он неожиданно напрягся и какое-то время лежал молча.
— Тот человек жив? — спросила Элизабет.
— Да.
— С ним все в порядке?
— Полагаю, что да.
— Американцы всегда так немногословны?
— Хм-м…
Она попробовала зайти с другого конца.
— У тебя такая смуглая кожа. Американцы все такие загорелые?
— Ты задаешь столько же вопросов, что и Сара Энн, — насмешливо заметил он.
— Потому что я хочу знать о тебе все.
— Да мне и рассказывать-то особенно не о чем.
Элизабет повернула голову, чтобы взглянуть ему в глаза.
— Странный ты человек.
— Правда?
— Да. Я не знаю кроме тебя никого, кто потратил бы годы на то, чтобы разыскать человека, сделавшего доброе дело. Или взял на себя ответственность за судьбу чужого ребенка, — она улыбнулась и добавила:
— Или за Аннабел.
— У тебя же есть Генри, — возразил он. — Я вот тоже не знаю никого, кто взял бы себе охотничьего пса, который не хочет охотиться.
— Я нужна Генри.
Повисло легкое, уютное молчание. Она отвела взгляд и положила голову на грудь Бена. Он обнял ее, и они какое-то время лежали тихо, молча, наслаждаясь просто тем, что ощущают тепло друг друга. Как все это могло случиться? Ведь после смерти Джейми Элизабет стала жить так, как ей хотелось. Независимо. Свободно. Ей было наплевать на то, как на нее смотрит Барбара — а той очень не нравилось, что Элизабет продолжила работать с лошадьми, и уж совсем привело в ужас то, что она стала носить жокейские бриджи. Элизабет не осталась в долгу и открыто насмехалась над постоянными любовными похождениями Барбары.
Но снова стать зависимой от кого-то, по-настоящему привязаться, полюбить? Об этом Элизабет никогда не думала.
И вот сегодня она вдруг впервые почувствовала себя женщиной. Настоящей женщиной — любящей и желанной. Неожиданно поняла, какое это счастье — когда на тебя смотрят со страстью и нежностью.
— Бен?
— М-м-м?..
— Тебя на самом деле так зовут?
Он поднял голову и посмотрел на нее своими голубыми — такими теплыми, нежными, восхищенными — глазами. Глазами, в которых не осталось ни тени подозрения.
— А это важно?
— Нет. Просто я уже сказала, что хочу знать о тебе все.
— Все-все?
— Для начала — хотя бы имя, — поправилась она, искренне опасаясь, что он снова может отдалиться, закрыться. Что к нему вернется его прежняя подозрительность.
— Меня зовут Беннет Себастьян Мастерс, — сказал он и нежно поцеловал Элизабет.
— Беннет Себастьян Мастерс, — задумчиво протянула она. — Это впечатляет. Но все же просто Бен мне нравится больше.
— Мне тоже, — усмехнулся он своей скупой улыбкой. Элизабет теснее прижалась к Бену и тут же почувствовала, с какой готовностью откликнулось его тело.
— Помоги, господи, — прошептал он.
— И в малом, и в большом, — откликнулась она. На сей раз он не хмыкнул, как прежде, а расхохотался. Элизабет впервые услышала, как он смеется. Это был удивительный смех — низкий, рокочущий. Он напомнил ей раскаты грома и грохот осенних штормов.
Додумать свою мысль до конца Элизабет не успела. Бен уже был готов к новому любовному путешествию, и они немедленно отправились туда — за горизонт, сгорая в огне страсти, вновь охватившей их тела и души.
13.
«Зачем я это сделал?» — спросил самого себя Бен, переодеваясь к обеду в своей спальне.
Он снова чувствовал себя мальчишкой, даже насвистывал что-то себе под нос. Но затем радостное возбуждение стало понемногу спадать, возвращая его к реальности.
Мыслями он вновь и вновь возвращался к событиям последних часов. Но на сердце у него было по-прежнему тепло от нежного взгляда Элизабет, от прикосновения ее легких рук…
