Книга Звездолов, страница 71. Автор книги Патриция Поттер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Звездолов»

Cтраница 71

Потрясенная, Марсали стояла и смотрела на закрывшуюся за кухаркой дверь. Потом, задумчиво нахмурившись, спустила зверьков на пол и наблюдала, как они расправляются с рыбой и остатками мясного пирога.

«Мы все любим лорда Патрика» — эти слова все звучали у нее в ушах, как и те, что Патрик сказал отцу: «Она спасла мне жизнь».

Она села рядом с сытыми и довольными зверьками и принялась гладить их со словами:

— Крошки мои, боюсь, я полюбила очень непростого человека.

Он даже ранение свое использовал, чтобы расположить к ней отца.

Но, хотя она не могла не восхищаться умом Патрика и не сомневалась в честности его намерений, ее грызло беспокойство: что будет, когда их обман раскроется? И еще одна мысль не давала покоя: они с Патриком начали строить свою общую жизнь на обмане, пусть и вынужденном, а такая шаткая основа неминуемо должна рухнуть рано или поздно.

Она мечтала о счастливом доме, полном детей, хотела, чтобы их детям не пришлось расти среди ненависти. И лжи. Как же им с Патриком удастся построить такой дом и воспитать детей, если сейчас родному отцу он чаще лжет, чем говорит правду? А сама она наслаждается любовью мужа, тогда как ее отец свято верит, что в Бринэй-ре ее удерживают насильно?

Марсали оставалось лишь надеяться, что цена, которую они с Патриком платят, чтобы вместе жить и растить детей в мире, не столь высока, чтобы погубить их обоих.

21.

Патрик приготовился к худшему. Нельзя было выказывать ни малейших признаков слабости: сила — единственное, что понимает и уважает отец.

Но он не затем вернулся домой, чтобы мериться силами. Вовсе не этого он хотел. Он жаждал найти здесь мир и спокойствие — да еще собственную семью, жену, детей. Только за делами и заботами почти забыл, как безразличен всегда был отец к его чувствам и желаниям, как безжалостен. Да, он забыл об отце и думал только о доме — о горах и ярко-синем небе над ними, о пенистом море, бьющем в скалы. О Марсали.

Но сейчас, при виде отца — постаревшего, озлобленного, одинокого, — Патрик почувствовал легкий укол жалости. Как-никак тот потерял трех жен, добрые отношения с детьми разрушил сам, а с единственным человеком, которого когда-либо считал другом, враждовал. Что же осталось у него в жизни?

Только честь — больше ничего. И вот эта честь теперь всецело зависела от старшего сына, ибо сам он слишком стар, изъеден подагрой, сломлен духом, чтобы действовать. Для человека гордого худшую пытку придумать трудно.

Да, Патрик жалел отца, хотя ясно понимал, что большую часть несчастий и бед тот навлек на себя сам. Но, несмотря на жалость к старику, не мог позволить его уязвленной гордости сломать жизнь всем своим близким. Впрочем, когда-то отец сам учил его: долг перед кланом превыше всего. И сегодня та самая честь, дороже которой, по словам отца, нет ничего на свете, требовала от Патрика сделать все от него зависящее, чтобы помешать отцу разрушить то, что он ревностно защищал всю жизнь.

Даже если для этого придется лгать.

Даже если понадобится стоять на ногах и сражаться, зная, что довольно щелчка, чтобы сбить тебя с ног.

— Я хочу, чтобы Ганнов выпустили из погребов, — твердо сказал Патрик. — Я обещал им, что с ними обойдутся по чести, если они не нарушат данного мне слова.

— Я таких обещаний никому не давал, и ты не имел на то права, — отрезал отец. — Бринэйр принадлежит мне, и я еще не умер.

В его голосе Патрик услышал звериное отчаяние.

— Некоторые из этих людей воевали на твоей стороне, — заметил он. — Они были нашими союзниками, и негоже теперь обращаться с ними как с отребьем. В эти погреба вот уже столько лет никто не заглядывал, они кишат крысами, и сырость там такая, что сведет в могилу любого здоровяка.

— Эти выродки чуть не убили тебя! — взревел отец. — И ты думаешь, я намерен спустить им с рук такое?

В голосе Грегора звучали странные нотки: на миг Патрику показалось, будто старик действительно переживает за него. Но тот резко отвернулся, и Патрик решил, что ошибся.

— Они искали товарища, — сказал он, — которого, как думали, убил я. Я не могу винить их в том, что случилось.

— Значит, ты слюнтяй, — буркнул отец, уставившись на него, но настоящего жара горечи и презрения Патрик не ощутил, как будто старик машинально повторял давно затверженные слова.

В ответ Патрик устремил на него бестрепетный взгляд и смотрел до тех пор, пока отец не опустил глаз, а тогда тихо, но четко произнес:

— Я хочу, чтобы их выпустили. И не хочу, чтобы Алекса и Элизабет наказывали за то, что они сделали по моей просьбе.

Грегор снова остро взглянул в лицо сыну.

— Так это ты велел им вывести девчонку Ганн за стены замка?

— Она, как и другие Ганны, дала слово, и я предоставил ей некоторую свободу. Алексу и Элизабет было сказано, чтобы взяли ее покататься, если это развлечет ее.

— Развлечет ее? — взорвался отец. — Развлечет ее?

— Да, — невозмутимо ответил Патрик. — После двенадцати лет отлучки я вернулся в свинарник. Марсали за то недолгое время, что провела здесь, сумела добиться чистоты в доме и приемлемой стряпни. Она учит Элизабет вести хозяйство — что следовало начать уже очень давно. И, нравится это тебе или нет, ей удалось снова превратить это место в настоящий дом, и я намерен всячески ей в том способствовать.

Руки отца — узловатые, с распухшими суставами стариковские руки — сжались в кулаки, лицо побагровело, но он ничего не сказал.

— Так что же Ганны? — не отступал Патрик.

Грегор долго смотрел на него, не отвечая. Потом с бессильной злобой — несомненно, оттого, что пришлось пойти на попятный, — выдавил:

— Делай как знаешь. И если снова прольется кровь Сазерлендов, грех будет на тебе.

Патрик настороженно прищурился, но никакого подвоха в словах отца так и не почуял. Как видно, у того просто не было сил спорить, и этот вывод особой радости Патрику не доставил.

— А Алекс и Элизабет? — не отступал он. У отца на скулах заходили желваки.

— Что ты с ними сделал? До сих пор они слушались меня.

— Ничего особенного — просто проявил к ним уважение и любовь… Которых они всю жизнь не могут дождаться от тебя. Ты запугал их до полусмерти.

— Так и полагается.

— Нет, — тихо возразил Патрик, — полагается совсем не так. Ребенку нужна… ребенок имеет право на любовь. Я сам от тебя любви почти не видел, но для них, надеюсь, еще не все потеряно. Дай бог, еще не поздно.

Ему надо было уйти, пока не сказано больше, чем следует. Больше, чем было бы разумно.

И пока он не рухнул наземь.

С этой мыслью Патрик взошел на первую ступень лестницы, ведущей к тяжелой парадной двери замка Бринэйр. Падать без чувств к ногам отца никак не годится, это не упрочит завоеванной им сегодня власти. Хоть бы кровать была поближе…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация