* * *
В «моей» даче тоже царило безмолвие. Я прошла по тропинке к домику, изрядно помучилась с запорами и облегченно вздохнула, оказавшись внутри.
«Господи, — подумала я, вытягивая ноги на диване. — Как хорошо, что у усталых путников иногда возникают минуты блаженного отдыха и покоя…»
Я включила музыку и прикрыла глаза. Перед мысленным взором возник целый калейдоскоп лиц, начиная с Янкина и кончая моим новым знакомым… Какое он ко всему этому имел отношение, я не знала. И, честно говоря, не собиралась вникать, надеясь выкинуть его из головы сразу, как только найду Свету.
Света, ты где? Ау!
Где-то в той стороне, где мы встретились первый раз, пела одинокая птица. Я вспомнила этот эпизод и сейчас ругала себя за то, что не вызвала Свету на откровенность. Ведь видела же, что у девушки не все в порядке! Что-то ее мучило. Что? Чем все-таки занимается эта проклятая фирма?
Почувствовав, как от нерешенных вопросов в моей крови снова начинает повышаться уровень адреналина, я строго сказала себе:
— Таня, у тебя передышка. Кратковременная. И все же, если не хочешь иссушить мозг бесконечной работой, лучше прикажи ему заткнуться на время!
Легко сказать, усмехнулась я. Но увы! Когда я работаю, моему мозгу бессмысленно приказывать отключиться. Он работает даже по ночам, выдавая мне откровения в форме снов, кажущихся бестолковыми только поначалу. Потом же нередко они оказываются пророческими. Увы, так уж устроены люди интеллектуального труда!
Кстати, многие ведь считают, что те, кто работает головой, не очень устают. Посадить бы их, милых, на мое место. Ведь они, уткнувшись в детектив, позволяют себе прекратить думать о работе! Я о ней думаю все время, пока моя работа не завершится. Потом снова, снова, снова — и так до бесконечности.
До самой смерти…
По радио пели Ник Кейв с Кайли Миноуг. Известную песенку, которая безумно мне нравилась. Сюжет песенки был криминальный — вроде как она показалась ему слишком красивой, и он ее утопил, вложив в ее ладони белые розы. Или, может быть, розы были еще какие-нибудь, а не белые. Я слушала мягкий голос Кайли и почему-то представляла себе Свету. Свету, плавающую в реке, с нежной и безжизненной улыбкой. Слишком красивую. Слишком хрупкую…
Там, где цветут дикие розы. Дикие розы… Шиповник.
Я дремала, а в голове навязчиво вертелись обрывки разговора, который удалось мне услышать случайно. Деньги, черт бы их побрал… Сквозь сон я слышала звон колокольчиков и не могла понять, откуда исходит этот странный звук. Света все плыла и плыла с этой глупой и счастливой улыбкой. И в ее руках нелепо торчала ветка шиповника, который на самом деле является дикой розой…
А на берегу сидел тот красивый Сережа — юноша из дома с башенками, и почему-то еще была регистраторша Вера в аккуратном белом халате. Она строго смотрела на плывущую мимо Свету и спрашивала Сережу:
— Почему вы все такие красивые? Вас что, подбирают?
Сережа махнул рукой и засмеялся.
— Я буду вас ждать, Таня, — услышала я и…
Сначала я даже не поняла, где нахожусь. Мне казалось, что я проспала целую вечность, но, к собственному удивлению, я увидела, что прошло только пять минут.
Да, мой организм привык получать все в быстром темпе. Сон, секс, еду — все на ходу.
На улице темнело. Я вздохнула, понимая, что, если еще помешкаю, будет совсем поздно.
Решив, что прогуляюсь и вполне обойдусь без машины, я закрыла дачу и вышла на дорогу, ведущую к дому с башенками. Она была пустынной и освещалась только светом луны, тоскливо повисшей на черном небе.
Легкий ветерок коснулся моей щеки. Я прикрыла глаза. На мгновение мне показалось, что я все еще сплю и то, что со мной сейчас происходит, только продолжение моих сонных видений.
Но — вот он, дом с башенками. Я подошла ближе и остановилась в замешательстве.
Дом был необитаем. Окна хранили немую черноту.
Где же может быть Света?
Все мои раскладки рушились под давлением реальных обстоятельств. Похоже, сосед Светы был прав — ее не было.
Толкнув калитку, я с удивлением обнаружила, что она не заперта, и уже собралась войти, как вдруг услышала за своей спиной голос:
— Надо же! Я вас все-таки дождался, Таня!
* * *
После того как дрожь от внезапности произошедшего прошла и я привела в порядок свои разбушевавшиеся чувства (только не подумайте, что здесь в подтексте имеется в виду страсть — нет, нет! Я говорю об испуге, оторопелости и ярости), — я смерила его взглядом и процедила сквозь зубы:
— Видите ли, любезнейший, я здесь нахожусь совершенно не по вашему поводу! Куда больше меня занимает этот домик и одна особа, которую я ищу.
— Ах, да, вы же сыщик.
Ну надо же — как он осведомлен!
— Интересно, вы сами-то кто? Не из ФСБ, случаем?
— Может быть, и оттуда, — расплылся он в улыбке. — Так кого же вы так разыскиваете?
— Не ваше дело, — буркнула я. И сделала шаг в сторону. В конце концов, этот человек начинал меня бесить.
— Может быть, все-таки выпьем пива? Я ведь вроде как живу по соседству с так интересующим вас домом и, может быть, видел нечто интересное…
Я развернулась. Он стоял, сложив руки на груди, как Николай Гаврилович Чернышевский на известном тарасовском памятнике, и его глаза смеялись и просили меня остаться. Было и еще что-то в этих глазах — похожее на скрытый огонь и тайные обещания… Тьфу, черт, опять я начинаю гнать по наклонной плоскости! Я же обещала сама себе, что не стану больше никогда развлекать себя романами на рабочем месте!
Или посчитать его нерабочим?
Он продолжал смотреть на меня своими странными глазами — интересно, какое отношение он имеет к художнице и этому домику из бутылок? Не удивлюсь, если он ее любовник…
— Не удивлюсь, если — любовник…
Эти слова вырвались у меня раньше, чем я успела остановить сама себя.
— Чей?
— Неважно. Я вообще не про вас.
Я сделала еще одну жалкую попытку удалиться с «хорошей миной» при плохой игре.
— Нет, не любовник, — спокойно сказал он. — Мои отношения с Амелиной соотносятся типичнейшим образом. Мать — сын. Вас это интересовало?
Значит, фамилия этой женщины — Амелина.
— А меня зовут Виталий, — представился он. — И, честное слово, Таня, вам очень понравится пить со мной пиво. Пойдемте.
С этими словами он взял меня за руку и повел в свою оригинальную хибару. Как маленькую девочку.
* * *
Кстати, назвать его красивым мог только полный кубист. Нечто в духе Жоржа Брака. Угловатый, коротко стриженный, с оттопыренными ушами, которые он даже не трудился прикрывать, демонстрируя их всем окружающим. Какие-то странные глаза — вот главное, что у него было. Ростом этот человек был невысок и, когда улыбался, обнажал ряд таких кошмарно огромных зубов, что хотелось зажмуриться.
