— Нет, вы мне абсолютно безразличны. Никаких эмоций вы у меня не вызываете.
Он горько усмехнулся.
— Рассказывайте историю вашего грехопадения и последующих невзгод, — махнула я рукой, пытаясь отмахнуться от его красоты, как от назойливой мухи. Он обрадовался. В его глазах зажегся огонь, и он осмелел.
— Танечка, я покажусь вам ужасно наглым, но я очень хочу пить… И не откажусь от кофе.
Я поперхнулась. Вытаращив на него глаза, хотела уже послать его подальше, но растаяла от гипнотической улыбки.
— Ладно, будет вам кофе, — вздохнула я, поднимаясь. — Хотя, когда умирают от жажды, пьют простую воду.
— Я же не от жажды умираю, а от голода!
Поистине, его наглость не имела границ…
— Не хотите ли вы намекнуть, что, помимо кофе, я должна еще приготовить вам яичницу с беконом, сэр?
Я произнесла это с максимально возможным сарказмом. Он его понял, оценил и откровенно ухмыльнулся.
— Конечно, я бы не отказался, — ответил он. — Но если леди неохота возиться с яичницей, я вполне обойдусь бутербродами и кофе.
Какой добрый мальчик! Это что-то!
— Послушайте, — процедила я сквозь зубы, — я вам все приготовлю по высшему классу. Но давайте на будущее договоримся — здесь не благотворительная организация, занимающаяся обедами для нищих слоев населения. Это раз. А два — зарубите на вашем носу, что меня не надо путать с вашими дамочками, у которых вы на содержании. Меня не волнует ваша сексуальная притягательность. Таких малых, как вы, я снимаю на вечер. Андестенд, милый?
Он, кажется, растерялся и поник. Странный тип! Или восхищайтесь мной, или я иду ко дну. Третьего не дано…
* * *
— Не знаю, с чего начать, — задумался Сергей, когда был пройден мой путь к его сердцу через желудок. При этом он окинул меня таким благосклонным взором, что мне захотелось всплакнуть от счастья.
— С чего-нибудь начни. Мне безразлично, с чего ты начнешь…
И как ты на меня смотришь, хотелось мне добавить.
— Слушай, давай с вопросами поиграем, — умоляюще посмотрел он на меня. Я не помню, в какой момент мы плавно заменили пустое «вы» сердечным «ты». И, хотя мне-то было дороже старинное «вы пан, я пани», особенно в этом конкретном случае, я смирилась.
— Это как?
— Ты — следователь, я подозреваемый, — улыбнулся он.
— А что играть? — лениво протянула я. — По сути так и есть.
Он даже подскочил и поперхнулся кофе.
— Да ты что? Я-то с какого перепугу?
— Не знаю, с какого. Может быть, ты так перепугался, что убил ее. А деньги прикарманил…
— Таня, ты что, офонарела? Во-первых, дело тут не в деньгах…
— Конечно, — согласилась я. — Дело в принципе. Меня наняли искать деньги. Значит, вы их приватизировали. Или у Янкина не все в порядке с рассудком?
— Боюсь, что у Янкина как раз с рассудком все выше нормы, — выдохнул Сережа. — Просто он играет в игру, а с условиями забыл нас ознакомить…
— Ескьюз ми, плиз… Я не до конца поняла вашу светлую мысль. Вы получили от Шумахера деньги за ребенка, или как?
— Нет! — заорал он. — Ни черта мы от этого твоего Шумахера не получили! Светка просто что-то узнала… Примчалась ко мне с глазами-блюдцами и начала верещать, что она ее где-то там видела, она — преступница, и поэтому Светка отказывается работать на такую суку! Потом у нее была часовая истерика, и мне пришлось отпаивать ее тазепамом!
— Закидываешься? — поинтересовалась я. — Или псих?
— Нет, я не псих. Таблетки мамины…
— Так, продолжаем допрос с пристрастием. Что потом?
— Потом она замолчала, уставясь в потолок. Все время молчала, иногда всхлипывая. И ни слова не промолвила…
— А как вы решили стырить денежки?
— Таня, мы ничего не брали! Мы просто решили спрятаться…
— А тебе не кажется, что для этого нуж-на веская причина? Почему вдруг вы ни с того ни с сего решили уйти? Да еще прятаться? Янкин что, убивает тех, кто решает уволиться?
— Нет, но Светка настаивала… Она сказала, что та особа, о которой идет речь, крайне неуравновешенная. Вроде бы она кого-то убила. Ребенка своего, что ли…
Картина начала проясняться. Кто-то, связанный с фирмой, оказался на Светином пути. Они друг друга узнали, а потом начались эти странные метания… Если привязать к этому рассказ Вики Зелинской, то возникает уверенность, что сия дама была в ИТУ, а значит, лет ей от тридцати до сорока. Под этот строгий возрастной ценз подходят две дамочки. Елена Эльдаровна и жена Шумахера. Но та, хоть и имеет русские корни, явно иностранка, а Елену Эльдаровну зовут не Валей. Хотя… Ведь именно она и была на той, роковой встрече… Может быть, наша Валя сменила имя? Кстати, а как зовут жену Шумахера?
Я не отметала и того, что убийцей мог быть Виталий. Кстати, коли уж он мне вспомнился, я спросила Сережу:
— А теперь поведай-ка мне, какие у вас были отношения со Светой Точилиной?
* * *
— Нормальные, — честно изображая недоумка, сообщил он мне.
— Это я и сама предполагаю. Просто не имел ли место адюльтер?
— Ну а ты как думаешь? — хмыкнул он.
— Я? Никак… Просто мне кажется, что у Светы был некий страстный любовник. Не производитель детей, а, если можно так выразиться, сердечный друг. И сдается мне, что им был именно ты!
— Хорошо, отвечу правду. Да.
Я шумно втянула воздух. Ох, как же мне не везет! Неужели у меня сейчас все так же, как у Светы?
— Она, кстати, не давала мне особенно обольщаться. Понимаешь, Света говорила, что Виталька — ее «духовная суть», а я — «суть физическая». Вот так, по ее словам, господь странно распорядился. Кто из нас должен быть обиженным, как думаешь?
Света заметила совершенно справедливо. Если у Виталия было обаяние ума и духа, то Сереженька просто был создан для физических наслаждений. И — что самое печальное, я, похоже, тоже оказалась между двух огней.
— А в кустах боярышника был ты? — спросила я.
— Где? — удивился он.
— Месяц назад. Я нечаянно подслушала один интересный разговор…
Пересказывая ему содержание услышанного, я внимательно наблюдала за его лицом, стараясь уловить малейшее движение, подсказывающее мне истину.
Сергей слушал меня внимательно, тараща удивленные глаза. Когда я закончила, помотал головой и протянул:
— Не знаю, что все это значило… А Виталий? С ним ты говорила?
— Да. Но, мне кажется, он ни при чем!
— Ах, простите, — ехидно улыбнулся Сергей. — Я не знал, что он уже приобрел в твоем лице себе адвоката…
