— А что такое? — внутренне напряглась я. Интуиция подсказала, что сейчас придется выпасть в осадок.
— ЧП у нас, понимаешь ли.
— Какое ЧП?
— Задержанный повесился в камере предварительного заключения.
— Какой задержанный? Он вчера, по-моему, не один был и даже не двое их… — спросила я, заранее зная, что он скажет.
— Андреев.
— Как же вы так, господа профессионалы, лопухнулись? Ведь, насколько мне известно, у задержанных отнимают все, на чем можно повеситься.
— Отнимают. Но, оказывается, человек с фантазией всегда найдет выход. Вот он и нашел. Резинку от трусов вытащил и за решетку привязал. Как она только его выдержала, ума не приложу. Сумел, паршивец. Возмездия испугался. А у него целый букет преступлений. Он же сознался в убийствах.
Вот тебе, Таня, и скорбное событие. А казался таким уверенным в себе.
— Вы допрашивали его, Сан Саныч?
— Разумеется. Сразу. Еще тепленького, когда доставили сюда.
— А вы мне покажете протокол допроса?
— Давай, Таня, сначала все формальности оформим. Вы же согласны дать свидетельские показания, раз приехали?
— Да, я посчитала это делом чести. Еще вчера решила сделать это. Поскольку были причинены страдания людям, которые ни в чем не повинны и очень пришлись мне по душе.
Я с честью исполнила свой гражданский долг, чем еще раз оказала немалую услугу нашей доблестной милиции. И мы вернулись к разговору об Андрееве.
Григорьев открыл папку, еще не успевшую приобрести солидные размеры.
В связи с чрезвычайностью ситуации Григорьев, вероятно, самолично возглавлял следствие. Тем более что затрагивалась честь мундира.
— Знаете, Таня, почему я столь благосклонен к вам и даже разрешу посмотреть официальные документы?
— Догадываюсь, — скромно ответила я.
Но полковник, пропустив мимо ушей мою реплику, продолжал свой монолог:
— Просто вы оказали нам неоценимую помощь в этом расследовании. Если бы не вы…
— То еще и труп не был бы опознан. Верно?
— Почти, — улыбнулся Григорьев, немного задетый моей самоуверенностью.
— А как же вам без результатов экспертизы, без прямых улик удалось его раскрутить? Или методы недозволенные применили? — Я сразу вспомнила Корявого и Квадратного.
— Никаких таких методов. Он словно ждал этого вопроса. И не стал отпираться. У меня, Таня, сложилось впечатление, что с психикой у него далеко не все в порядке. Тут еще почитаешь показания его, так сказать, подчиненной в другой сфере деятельности.
— Интересно.
— Про психику его я уже знаю, ориентировочно, конечно. Я говорила с его классной руководительницей.
— Хорошо, что мать его не дожила до такого дня.
Я, дорогой читатель, не буду утомлять вас и занимать ваше драгоценное время подробным описанием протокола допроса Андреева Руслана Андреевича. Я представлю вашему вниманию лишь те факты, которые вам действительно будут интересны. Это просто искренняя исповедь ныне покойного Руслана Андреева.
«Да, я похитил девочку, убил ее отца и тех двух подонков тоже. Я знаю, что вина моя перед законом настолько велика, что пощады молить бесполезно.
Но если б я начал снова жизнь, не сначала, а с двадцати лет, я поступил бы так же, за исключением похищения. Это я сделал зря. Но я расскажу подробно, потому что считаю, что события, которые произошли много лет назад, дали мне право распорядиться их жизнями, потому что они распорядились моей. Не так бы все у меня сложилось. Совсем не так. Не приди я учиться в эту проклятую пятую школу. Мы переехали из Дальнего района в Трубный. Поселились в третьем квартале. Мама поменяла работу, и ездить ей было слишком далеко.
Вот тогда я и попал в этот шестой «Б». С самого первого дня моя жизнь стала невозможной. И постарались ее сделать такой те, кто впоследствии стали жертвами. У меня был слишком мягкий характер. Кроме того, я немного отстал в росте от своих сверстников.
Сначала было еще терпимо. Дальше хуже. Однажды, когда в районе школы прорвало канализацию, там выкопали котлован, чтобы заменить трубы. И, как всегда это у нас бывает, дело затянулось. Этот котлован, заполненный грязной жижей, некоторое время не занимал умы тех, кто собрался менять трубы.
Так вот Калинин, Ханин и Рожков после уроков поджидали меня, заталкивали в этот котлован и улюлюкали, дразнили. Когда я вылезал, они снова сталкивали. И так пока не надоест. Они называли эту игру «зайца чморить».
А однажды они говорят мне: «Пойдем в одно место, поговорим. Мы к тебе больше приставать не будем». Я поверил, конечно. Мне так хотелось верить. Мы ушли во время перемены в подвал девятиэтажки за школой… Что там было, говорить не могу даже теперь. Но они обещали, что на этом отвяжутся от меня, оставят в покое.
А назавтра все повторилось. Потом еще и еще. Это как паутина. Из этого уже не выбраться. Я каждый день шел в школу с мечтой убить их.
А потом меня свалила температура и стоматит. Вот тогда я и рассказал все маме.
И знаете, что вам скажу: я понял, что никто на свете не сможет постоять за меня, только я сам. Их даже на учет в милицию не поставили. А во мне поселилась мечта — отомстить. Отомстить жестоко, страшно. Я поклялся себе, что сотру их с лица земли.
Мать перевела меня в другую школу. Но во мне всегда оставалось ощущение, что я грязный, не такой, как все.
Может быть, со временем это прошло бы, если бы не армия. Вы же знаете: я в Афгане служил. Там за жизнь человеческую копейки не дашь. Столько ребят на глазах погибло. Хороших ребят, не таких, как эти сволочи.
У нас однажды в соседнем взводе часовой заснул, так «духи» штыком в ухо целый взвод уложили. Короче, убивать нас там научили. И относиться к смерти проще — тоже. Но и там у меня еще не полностью оформилось это решение.
А вот когда я вернулся домой и понял, что с женским полом у меня наметились большие проблемы, я совсем осатанел.
И когда я увидел на остановке электрички этого расфранченного подонка Рожкова, у которого, судя по его физиономии, складывалось все распрекрасно, решение было принято. Я догнал его и отозвал поговорить. Он сначала даже не узнал меня. И мне трудно передать, какое я испытал наслаждение, когда увидел животный ужас в его глазах. А я уже не мог остановиться.
А Ханина я поджидал уже специально за сараями во дворе его халупы.
Калинину повезло, что родители его увезли. Я долго его потом искал, запросы в паспортные столы в разные города посылал.
А полгода назад в Тарасове встретил. Перепроверил: он ли это. Узнал, что у него семья. И решил отомстить ему еще более страшной местью. Я решил, что нет страшней мести для родителя, чем видеть муки своего ребенка. Помню по своей матери.
