Как мне было известно из газет, в туалетах МГИМО, в общаге, в ночных клубах, где развлекалась золотая молодежь, за сходную цену можно купить что угодно — девочку или мальчика на час, презервативы, бутылку, престижный скорострельный пистолет «зиг-зауэр» и любую наркоту: от кислых голландских «промокашек» с портретом (ЛСД) до галлюциногенных грибков. После дискотек в общежитии весь пол обычно усеян использованными шприцами. Правда, для студентов колоться считалось не престижно: остаются следы на локтевых сгибах, да и возни слишком много — шприцы, уколы… То ли дело «колеса» — от таблетки «экстази» можно всю ночь веселиться до упаду, танцевать, не зная усталости, а от «промокашки», пропитанной ЛСД, на добрых полдня отключаешься от убогой действительности, уплывая в сказочную даль.
Поэтому мне пришла в голову идея потолкаться среди хохочущей, возбужденной массы студентов МГИМО. Я надела короткую легкомысленную курточку, потрепанные джинсы, кепку, в сумку бросила бутерброд и записную книжку.
Мне без труда удалось проникнуть сквозь кордон, охранявший alma mater отечественной дипломатии. Обширный холл института гремел, бурлил, светился белозубыми улыбками, точно в рекламе жвачки. Было пиковое время, перерыв между парами, и плотность человеческой массы в самом горячем месте здания, в гардеробе, упорно стремилась к максимуму. Близилась сессионная пора, по этому поводу среди студентов наблюдался некоторый ажиотаж. С солидностью авианосцев, начиненных ядерными боеголовками, молодежный океан бороздили фигуры преподавателей. В толпе я чувствовала себя вполне уютно.
Минут через пятнадцать бурлящий студенческий поток начал потихоньку иссякать. Я еще потолкалась среди народа, затем забрела в местную столовку, где чуть не подавилась сухим и твердым, как подошва, пирожком. На меня никто не обращал внимания. Никаких негров в окрестностях не наблюдалось. Наконец часа через два организм, изнеженный сытой жизнью на лоне природы, не выдержал. Закружилась голова. Появилось чувство апатии, захотелось лечь возле стенки и утомленно закрыть глаза.
Я прислонилась к гардеробной стойке в холле, зевнула. Взгляд наткнулся на крупную надпись: «Ответственный за противопожарную безопасность — Сухонина Марта Ивановна». Я задумалась над тем, кто такая Марта Ивановна и отчего именно она является ответственной за противопожарную безопасность. Но появилась уверенность, что она должна была знать куда больше, чем о пожарах.
— Никак ждешь кого, дочка? — На деревянный прилавок облокотилась благообразная старушка в синем форменном халате с ясным взглядом выцветших глаз.
— Да вот Марту Ивановну жду… — легкомысленно соврала я, не задумываясь, зачем это делаю. Примерно вот так же легко и естественно человек перепрыгивает через лужи или заносит ногу на ступеньку.
— Марту? — Старушка удивилась. — Уволилась она. Еще летом…
Черт! Оказывается, не всегда спонтанное вранье является удачным.
— Она мне так нужна, — вздохнула я. — Хотела у нее спросить кое-что…
Рука потянулась в карман за снимком. Фотография, мне казалось, должна служить переходным этапом между банальной болтовней и разговором о продаже наркотиков в помещениях института.
— Кого-нибудь из них знаете? — спросила я без особой надежды.
Старушка надела на нос толстые очки и, отставив подальше руку, стала внимательно разглядывать фото.
— Нет, — с сожалением сказала она, возвращая мне фото. — Не знаю… Столько народу за день проходит, что…
— А негра тоже не знаете? — спросила я с гаснущей надеждой.
— Этого черномазенького? — Старушка залюбовалась на сияющую, точно нагуталиненную физиономию. — Да бывает тут какой-то… Вертится! Не знаю, тот не тот… Они все похожие. Встречается с одним пареньком. Тот рыжий такой… Кучерявый, приметный…
— Покажете мне его? — Сердце учащенно забилось. А вдруг?..
— Ладно, — кивнула старушка. — Скоро студенты с пары пойдут, я тебе покажу, если, конечно, увижу. Он тут целыми днями крутится.
Минут через сорок, когда я уже стала клевать носом, засыпая, одним боком прижавшись к теплой песцовой шубе, а другим — к холодной болоньевой куртке, последовал чувствительный тычок в спину.
Неподалеку от выхода стоял рыжий, как апельсин, парень с торчащими в разные стороны волосами. Он весело болтал с чернявой девчонкой с рюкзаком. Я кивком поблагодарила старушку и вышла в свободное плавание.
Рыжий что-то обсудил с чернявой, потом дружески положил ей руку на талию, и они мирно побрели по коридору. Я двинулась за ними. Чернявая что-то быстро и тихо говорила рыжему, а тот с пренебрежительным видом пожимал плечами и отрицательно мотал головой. Внезапно парочка свернула налево и нырнула в проем в стене. Это был женский туалет. Пока я раздумывала, войти мне или лучше не входить, чтобы не помешать каким-то важным, возможно даже эротическим, делам, как вдруг дверь туалета распахнулась. Чернявая и рыжий пулей вылетели в коридор и разлетелись в разные стороны, как одноименные заряды, которые, как известно, отталкиваются. От неожиданности я захлопала глазами. Чернявая, как я могла заметить, что-то прятала на бегу в карман джинсов, и ее глаза возбужденно блестели, а Рыжий сжимал в кулаке нечто бумажное. Естественно, я рванула вслед за рыжим.
За поворотом коридора тот притормозил, повернувшись ко мне спиной. Из-за его плеча я разглядела, что у него в руках внушительная пачка денег. Там были и доллары, и отечественные купюры разного достоинства. Заметив шевеление за своей спиной, рыжий сунул пачку в штаны и, бросив на меня невнимательный взгляд, прошествовал к выходу. Надо ли говорить, что я следовала за ним, как Гамлет за тенью отца.
Выйдя из здания института, рыжий перешел улицу, свернул во двор жилого дома и медленно побрел по тропинке вдоль «ракушек». Внезапно он оглянулся — я сделала вид, что являюсь одной из мамаш, гуляющих с младенцами возле песочницы, и даже стала поправлять шарфик какому-то малышу. Вдруг рыжий резко наклонился, что-то не то положил, не то достал из-под железного листа, прикрывающего большую щель между стенкой «ракушки» и асфальтом, и затем быстрым шагом направился к выходу со двора. Прежде чем я успела включить четвертую скорость, он прыгнул в подошедший к остановке автобус — и был таков.
Расстроенная неудачей, я присела на лавочку. Целый день коту под хвост! Еле напав на след, я его потеряла! Нос зашмыгал, глаза противно защипало. Чтобы утешиться, я достала аварийный бутерброд и стала его грызть, пристально глядя на ту самую «ракушку», к которой оказался неравнодушен рыжий.
Смеркалось. Дети и мамаши стали постепенно расходиться по домам, пошел легкий снежок, стало совсем холодно. Дожевав бутерброд, я решительным движением стряхнула крошки и двинулась к «ракушке». Не стоило большого труда отодвинуть ржавый лист и просунуть руку в образовавшуюся нишу. Рука нащупала что-то шелестящее. Я сжала это что-то и вытянула на свет Божий. Что? В тусклом свете фонаря я увидела полиэтиленовый пакет, через который просвечивалась упаковка таблеток, два пакетика с чем-то белым, еще какие-то бумажки с разводами, напоминающими кляксу. Сунув все это на место, я быстрым шагом отошла в сторону и задумалась. Что бы это значило?
