— Даунинг-колледж, пожалуйста, — произнесла девушка, садясь в такси.
Шофер уважительно покосился в ее сторону.
Кембридж казался тихим, вечно юным городом. По зеленым, идеально стриженным газонам расхаживали утки, с профессорской важностью переваливаясь с боку на бок, студенты рассекали лужи на велосипедах.
Сам колледж походил на средневековый замок. За каменной стеной располагался свой обособленный мир. Чужих сюда не пускали, посетители то и дело натыкались на таблички со строгой надписью «Private».
Чтобы поступить в университет, Ларе, как иностранной гражданке, сначала нужно было сдать экзамен английской средней школы «A-level». Достаточно было по трем основным предметам получить две пятерки и четверку и сдать тест на знание языка. После этого результаты экзаменов, заявка, финансовая декларация об оплате обучения и анкета высылались в приемную комиссию колледжа. Затем абитуриенту предстояло собеседование, где он должен был продемонстрировать свою разностороннюю развитость, обаяние и бьющий в глаза аристократизм — качества, обязательные для будущих студентов этого элитного заведения.
Когда прошел год обучения в школе для иностранцев и были успешно преодолены препятствия в виде экзаменов и собеседования, Лара поселилась в кампусе, общежитии колледжа. Там учились дети президентов из разных стран мира, отпрыски миллиардеров, чьи имена были на слуху. Но девяносто процентов студентов были англичанами.
Толстые двухметровые стены колледжа прятались в зарослях рододендронов, аккуратно подстриженные лужайки между деревьями ярко зеленели до поздней осени.
Вдали в низкое облачное небо упирался шпиль церкви Кинге Колледж Шапель.
Учиться было трудно, но так интересно! Преподаватели с мировым именем, чьи труды еще при жизни были признаны основополагающими… Поначалу она только восхищенно вслушивалась в их пространные речи, открыв рот.
Официально студентам можно было изучать всего один-два обязательных предмета и заниматься не более пяти часов в неделю. Воспитанникам с самого начала внушалась одна мысль: научить нельзя, нужно научиться. Поэтому в основном приходилось заниматься самостоятельно: корпеть над рефератами в библиотеке, ходить на лекции и консультироваться у научного руководителя, «тьютора».
До поздней ночи девушка сидела в библиотеке, по-средневековому холодной и темной, делала выписки из старинных книг, на титульных листах которых красовался герб Кембриджа с девизом: «Господи, просвети меня!»
Неподалеку от колледжа находился кабачок-паб, который с утра до вечера кишмя кишел студенческой братией. Веселье бурлило до поздней ночи. Фирменным напитком здесь считалось так называемое «Ревизорское пиво», «Audit ale», — когда-то в Кембридже пиво варили ко дню отчетности колледжа, чтобы ублажить строгих ревизоров.
Сначала Лара пыталась подружиться с кем-нибудь из России или Украины.
Все же приятно иной раз встретиться с соотечественниками — обсудить новости, поболтать по-русски. Но, в отличие от студентов других стран, русские в Кембридже предпочитали держаться обособленно, не слишком жалуя посторонних. Они вели себя по-разному: или прикидывались коренными англичанами, что у них получалось из рук вон плохо, или, наоборот, с презрением относились ко всему британскому, не слишком жалуя «инглишей». Как правило, это были дети высокопоставленных родителей — дипломатов, нефтяных королей, правительственных чиновников. Чем перед ними могла похвастаться Лара? Рассказать о своей матери, которая сидит в тюрьме?
В среде нгольских студентов Лара тоже оказалась чужой. Если для русских она была «черной», то у африканцев считалась «белой», русской.
Студенты часто навещали посольство, куда заходили выяснить насчет стипендии, оплаты обучения или писем с родины (почтовое ведомство функционировало из рук вон плохо, и письма предпочитали пересылать с дипломатической почтой). Однажды там Лара лицом к лицу столкнулась с незнакомым молодым человеком. Среди прочих он выделялся горделивой осанкой и высокомерным взглядом. Они нечаянно налетели друг на друга в дверях, и корреспонденция Лары рассыпалась прямо на мокрые от дождя ступени.
— Мерде! — сквозь зубы выругался парень и стал собирать письма. Он бегло прочитал имя адресата на конверте и поднял глаза на девушку. — Прошу прощения, — улыбнулся он с церемонной галантностью.
— Ничего страшного, — ответила Лара, складывая мокрые письма. Она уже собиралась уйти, но юноша преградил ей дорогу. Ослепительная, как у всех африканцев, улыбка сияла на его лице.
— А я вас знаю, — произнес он. — Мы с вами встречались.
— Возможно, — холодно ответила девушка. — Простите, я спешу.
— Помните, как я вас дразнил самкой бабуина и белым червяком, а вы били меня по спине палкой?
Лара удивленно вздернула брови.
— Я не представился… Хосе Лоуренсио Рауль де Касабланка.
— Рауль! — воскликнула Лара.
Это был ее друг детства, тот самый Рауль Касабланка, чей отец-почтальон недавно стал коалиционным правителем страны. И тот самый, который доводил ее до истерики, подкидывая мохноногих пауков за шиворот и швыряясь сухим обезьяньим дерьмом на детских праздниках.
— А… — растерянно произнесла Лара, не зная, что сказать, и только смущенно пробормотала:
— А вы не сильно изменились!
— Зато вы стали просто красавицей, — любезно ответил Рауль и тут же поежился:
— Здесь чертовски мокро. В этом проклятом климате никогда не знаешь, то ли небо льется на землю, то ли земля брызжет водой в небеса. Может быть, зайдем в паб, подсохнем немного?
Они побежали через дорогу в кафе, где в клубах сигаретного дыма плавали тусклые фигуры посетителей.
Оказалось, Рауль тоже учится в колледже. Его специализация — экономика.
— Не очень-то мне это по душе, — с тяжелым вздохом произнес он. —Я всю жизнь мечтал стать художником. Но ничего не попишешь, ведь кто-то должен управлять этой страной. И управлять хорошо.
Лара понимающе кивнула. Она тоже раньше хотела стать танцовщицей. Но Нголе не нужны танцовщицы. Ей нужны юристы, экономисты, врачи, геологи, инженеры. Только не художники и музыканты!
Постепенно старинные приятели обратились к воспоминаниям.
— А помнишь, как мы с мальчишками нашли огромного паука-птицеяда и бросили тебе за шиворот?
— Он был ужасно мерзким! — содрогнулась Лара.
— Как мы хохотали тогда с Фернандо! Помнишь Фернандо? Он тоже учится здесь, только в Бирмингеме. На Рождество он обещал приехать ко мне в гости, и вы обязательно встретитесь.
Лара помнила Фернандо, товарища ее детских игр, весьма смутно. В памяти вставал долговязый парнишка, доводивший ее до белого каления своими выходками.
Именно он, а не спокойный Рауль, был инициатором каверз, которые воплощала в жизнь ватага черных сорванцов…
