— Обязательно, Раиса Александровна, да я… — начал было Вешнев.
— Не говори гоп… — немного устало прозвучал голос. — И третий пункт нашего неофициального договора, который волнует меня больше всего… Я хочу заполучить одного знакомого тебе клиента и с твоей помощью сделать ему такой сценарий, который бы он до конца жизни не забыл. Считай, что это мой бзик, начало шизофрении, острый приступ старческого маразма или необратимые последствия климакса — мне все равно. Короче, я так хочу!..
— Хорошо, — слегка дернул плечом Вешнев, что выражало у него крайнюю степень недоумения. — Что я должен делать?
— Ничего, пока ничего. Пока только думать, как нам его заполучить. Только думать.
Солнце внезапно зашло за тучку, и сразу повеяло свежестью, дождем, запахом реки.
— Могу я задать вопрос? — нарушил молчание Вешнев.
— Да, можешь. Но нужен ли этот вопрос, если ты и так знаешь на него ответ?
Тогда он полувопросительно-полуутвердительно произнес:
— Это муж клиентки 67 ФВ!
— Кажется, будет ливень, — озабоченно пробормотала женщина под пледом, поглядывая на жемчужное небо над головой. — И я забыла свою трубку в кабинете…
Коляска, нещадно скрипя колесами на крупных камнях, развернулась и, сверкая спицами, медленно покатилась к особняку, смутно белевшему среди изумрудной листвы. На разгоряченную солнцем землю упали первые крупные капли дождя.
Они встретились в сквере возле Киевского вокзала, как и договаривались. Оба пришли на встречу, как говорится, в растрепанных чувствах, хотя причины «растрепанности» были совершенно разные.
Слава Воронцов был смущен оттого, что ему приходилось обманывать этого немолодого, благообразного человека, очевидно испытывавшего к нему лучшие чувства, чувства, которых он ничем не заслужил. Немного ободряла мысль, что он совершает этот обман во благо самого же человека, а это, как ни крути, цель весьма благородная и достойная. Ложь во спасение — вот, кажется, как это называется.
Парнов также испытывал волнующие чувства, правда, по другой причине. Он был смущен тем, что не знал, какими словами и в какой форме сообщить симпатичному юноше, который стоит перед ним, что он является его отцом и готов сделать для него все на свете и даже намного больше. Он боялся закономерного вопроса своего обретенного отпрыска — «почему», но надеялся на пресловутый «голос крови», ведь на него авторитетно ссылаются все семейные романы.
Он смотрел на молодого человека с соломенного цвета шевелюрой, которую по-свойски ворошил ветер, на розоватое от смущения лицо, спортивную фигуру, широкие плечи, узкие бедра и был доволен — сынок не подкачал. Такой же красавец, каким был и он в молодости. И даже лучше, намного лучше…
— Я не насчет работы, я вас обманул, — с места в карьер ринулся Алексей Михайлович. — Может быть, нам лучше на «ты», все-таки как-то… Лучше на «ты», а?
Воронцов молча пожал плечами. Он то и дело выразительно посматривал на часы, давая понять, что время обеденного перерыва у него ограничено.
— Я знал твою маму в молодости и вот решил встретиться… Как, кстати, она?
— Ее нет, — лаконично ответил Слава, и непонятно было, что подразумевалось под этим «ее нет», — то ли, что ее здесь нет, то ли, что она умерла.
Парнов с искусственной печалью кивнул:
— А как жена, как дочка?
— Нормально.
— Поздравляю тебя с отцовством. Не рано ли только, а? Ведь я в твои годы…
— Нормально, — сухо ответил Воронцов.
— А, ну да… Ладно, лучше раньше, чем никогда, как говорится. — Короткий смешок прикрыл натянутость и катастрофическое смущение новоявленного папаши. — Когда из роддома будешь забирать?
— Когда разрешат.
— Ты знаешь, я могу помочь, машиной там, деньгами… Если что нужно купить… Не стесняйся, Вячеслав, говори, что нужно.
— Спасибо, у нас все есть, — отказался Слава.
Они замолчали. Воронцов напряженно подергивал носком ботинка, чтобы снять нервное напряжение, «отец» вертел в руках автоматическую ручку.
— Ты, наверное, думаешь, Вячеслав, — осторожно прервал молчание Парнов, — чего этот тип пристает…
— Что-то вроде того…
— Ты же ничего не знаешь… Я был близко знаком с твоей мамой в молодости… Кстати, как она? Ах да, ты говорил… Ну вот… Теперь у меня есть свое дело, я, можно сказать, уверенно стою на этой земле и мог бы помочь своему… Э-э-э… — Парнов замялся.
Они снова замолчали. Слава взглянул на часы. Эта мука продлится еще минимум десять минут, а потом он со спокойной совестью может слинять на работу — просьба Раисы Александровны будет выполнена. Скорей бы все это кончилось! Ну и работка у этих ребят из фирмы «Нескучный сад», не позавидуешь. Ерзай тут, как мышь под метлой, выкручивайся…
— Я мог бы устроить тебя на престижную работу, помочь материально.
— Зачем? — холодно прервал его Слава. — У меня есть работа, я неплохо зарабатываю. Вот, недавно телевизор купили… И кроме того, Людмилины родители помогают.
— Да разве ж это деньги! — взвился Парнов. — Да я мог бы тебя… Да я мог бы тебе!
— Не нужно.
Опять замолчали. Слава глянул на часы — три минуты. Да еще и бесконечные сорок пять секунд.
— Ну, короче, нет у меня больше сил скрывать, — как в омут головой ринулся Парнов. — Я твой отец. Я…
Слава взглянул на него с облегчением.
— Мой отец был летчик и погиб при испытаниях самолета, — выдал он заготовленную легенду.
— Нет, ты не знаешь… Тебе это сказала твоя мать, чтобы ты не чувствовал себя обделенным… Где она, кстати, сейчас? Ах да, я уже спрашивал… Она живет в Москве? На самом деле твой отец — я! И я, как видишь, жив… Просто, понимаешь, так сложилась жизнь и… Жизнь, сынок, это сложная штука, знаешь ли…
— Мне не нужен отец, — почти радостно произнес Слава, вставая и беря в руки свой потрепанный портфель с черновиками статей. — Я не нуждаюсь в новых родственниках.
— Но послушай, Слава…
— Извините, у меня заканчивается обед.
— Но ты не можешь вот так уйти! Ведь я твой отец!..
— Почему не могу? Вот я уже ухожу. — Воронцов сделал шаг в сторону от скамейки. — Вы же ушли когда-то от моей матери. Вот и я ухожу.
Слава понимал, что поступает с чужим человеком по-садистски жестоко, но именно такую жестокость прописала Парнову лечащий врач по фамилии Резник. Молодой человек размашисто зашагал, на ходу расслабляя узел галстука, — наконец-то это мучение закончилось. Вечером он позвонит Раисе Александровне и доложит, что ее задание выполнено.
Парнов остался сидеть на скамейке, будто у него отнялись ноги. Такого поворота разговора он не ожидал.
