«Что за дьявольщина, — подумал он. — В моем возрасте поддаться на школьную уловку с клофелином!»
Он еще быстрее зашагал прочь, пытаясь уйти от неприятного дома и неприятных воспоминаний.
Денег у него при себе не было — пиджак остался в нехорошей квартире, возвращаться за ним не хотелось. В бумажнике, правда, оставались еще кое-какие деньги, но пережитое унижение стоило много дороже!
«Пусть подавятся», — мрачно подумал Парнов, и его сердце заныло от воспоминаний о зеленоглазой немой красавице. Надо же какая удача — девушка, которая никогда не говорит и ничего не слышит! Да это натуральный клад по сравнению с Кристиной!
Воскресным вечером Слава Воронцов с матерью вывалился из набитой битком пригородной электрички. Они возвращались с дачи. Мама несла в руках букет розовых, белых, лиловых астр и корзинку с яблоками, а у Славы за спиной прыгали в рюкзаке зеленые помидоры, которые были обречены на медленное дозревание на балконе.
— Девочке нужны витамины, — поучительно выговаривала мама Славы, когда они вышли на перрон из душного вагона. — Ей уже полтора месяца, а твоя Мила даже не думает, что ребенку пора давать яблочный сок! Вот ты у меня получал сок уже в четыре недели… А ты говоришь, зачем эта дача… Слава, ну что там такое? Пойдем!
— Ma, подожди! — Слава прилип к доске объявлений, от дождя масляно блестевшей под стеклом.
На него смотрело темное, странно знакомое лицо. «Их разыскивает милиция». Давненько он не видел вот таких плакатов с мутными снимками! Паноптикум, какой простор для физиономиста!
Одно лицо положительно знакомое… Фотография черно-белая, нечеткая, смутная… Отсветы фонаря бросали беглые блики на одутловатое лицо. «За совершение особо тяжкого преступления разыскивается…» Очень знакомое лицо. Неужели это он?
Нет, наверняка не он… Но как похож!
— Слава, пойдем, — нетерпеливо позвала мать.
— Ма, сейчас! — И он припустил вдогонку, хлюпая резиновыми сапогами по лужам.
Неужели это он?
Глава 22
Парнов шагал по утренним, только что политым улицам — по пояс голый, с синяками на теле и ссадинами на лице после вчерашнего избиения. Куда направить свои стопы, он не знал, ноги вели его сами. Район был незнакомый.
— Гражданин, постойте! — послышался строгий голос сзади, и на плечо легла жесткая рука, по одному прикосновению которой было ясно, что она принадлежит представителю власти.
Парнов затравленно оглянулся. Перед ним стоял милиционер с каменным, точно вытесанным из цельного куска гранита лицом.
— Ваши документы, — голосом, не допускающим возражений, произнес он.
Парнов попытался было состроить жалобную физиономию, но понял, что это бесполезно: разжалобить фараона — все равно что разжалобить статую Ленина на Курском вокзале, призывавшую к походу за коммунизм.
— Понимаете, — смущенно забормотал он. — Вот, вышел на зарядку, какие документы…
— Босиком на зарядку? — хмыкнул страж порядка. — Все ясно, гражданин. Пройдемте…
— Я сейчас сбегаю за документами, — виновато глотая слова, забормотал задержанный. — Позвоню, жена поднесет…
— В отделении разберемся, — заверил милиционер и бульдожьей хваткой вцепился в локоть задержанного.
Редкие прохожие, наслаждавшиеся великолепным субботним утром, изредка оглядывались на них. В их глазах сквозило плохо скрываемое равнодушие.
— Бомжа задержали, в подъезде ссал, — авторитетно заявил мужчина лет пятидесяти с болонкой на поводке и добавил для вящей убедительности: — Я сам видел!
Это было еще одной каплей в ту чашу оскорблений, которую Парнову предстояло выпить до дна. За последние часов двенадцать его назвали старым козлом и пидором, избили, возможно, трахнули, обозвали проституткой, обвинили в том, что он в немолодом возрасте бегает по мальчикам, а вдобавок еще и справляет естественную нужду в общественном месте! Это было выше его сил. Теперь ему еще предстояло провести несколько часов в отделении милиции (недавние впечатления об этом волшебном месте еще портили Парнову сон), потом выяснять отношения с женой по поводу его ночного отсутствия и вызывающего вида.
Парнов лихорадочно прокручивал в уме, что он может сказать в свое оправдание Кристине, и составил следующую версию, начало которой было чистой правдой: машина сломалась, он сел в троллейбус, заехал куда-то не туда, его избили, ограбили, раздели, он пролежал всю ночь без сознания, а утром его нашла милиция. Тайком Парнов нюхнул свое плечо — не пахнет ли от него женскими духами. Посторонний запах мог повредить стройности его версии. Нет, духами не пахло, пахло кислым запахом пота.
— Постойте, постойте! — послышался сзади женский крик, а потом его заглушил тонкий детский вопль:
— Папа, папа!
Милиционер притормозил, все так же цепко держа локоть в железном зажиме своих пальцев.
— Постойте! — к ним подбежала простоволосая женщина лет сорока с лишним, в поношенном линялом халате с оторванной внизу пуговицей и стоптанных шлепках на босу ногу. За одну руку она держала светлоголового малыша лет шести, а мальчик лет двенадцати бежал рядом с ней вполне самостоятельно. — Товарищ милиционер, подождите! — задыхаясь, проговорила женщина, поправляя одной рукой прядь лезших на глаза волос. — Это… Он… Муж мой… Лешка… Что он натворил, а?..
Милиционер задумчиво смерил женщину взглядом, как бы раздумывая, верить ей или нет.
— Что натворил, подлец, говори?! — заорала женщина и что есть силы стукнула Парнова по спине. — Ирод! Алкоголик проклятый! Где шлялся всю ночь, сволочь! Опять костюм пропил! Гад ползучий!
— Па-а-па-а! — гуняво завыл шестилетний малыш, свободной рукой размазывая сопли по лицу. — А-а-а!
— Товарищ милиционер, — гораздо спокойнее обратилась женщина к стражу порядка. — Мужик это мой, Лешка… Парнов он, Алексей… Здесь живем мы, на 15-й Парковой… Отпустите его, товарищ капитан… лейтенант… майор… Всю ночь его, сволочугу эту, искала, дубину эту стоеросовую. — Она с шипящей ненавистью вновь ударила Парнова по спине, так что на ней осталось розовое пятно.
— Документ есть? — с хладнокровным равнодушием спросил товарищ «капитан-лейтенант-майор».
— Есть, есть, а как же! — с готовностью закивала женщина и выудила из кармана очень потертый, замасленный паспорт. — Вот он, Парнов Алексей Михайлович, родился 25 мая 1951 года в городе Москве… Смотрите сами… А я жена его, Парнова Кристина Павловна, родилась…
— Что?! — внезапно очнувшись, заорал Парнов. — Какая ты мне жена! Да вы что, все с ума посходили! Да я эту ненормальную в первый раз вижу! И детей!
— Да что ж это такое, горе мое горькое! — плаксиво запричитала женщина. — Зенки залил с утра и ничего не соображает, родной жены не узнает… И детей… Что ж ты, сволочь, от детей своих отрекаешься?! — заорала она с новой силой, толкая своего супруга в грудь. — Я, что ли, их одна делала? Ну, я тебе покажу, только дай до дому дойти!
