— Зелеными, — захихикал Витек и с любовью посмотрел на приятеля. — И через два дня ты будешь свободен как сокол!
Он изложил простой до безобразия план побега, который в случае удачи действительно мог бы вывести бывшего председателя комиссии из тюрьмы. План заключался в следующем. Через день должен был освободиться один из русских сидельцев, оттарабанивший три месяца за вождение в пьяном виде и наезд на пешехода. Этот тип был примерно той же комплекции и того же возраста, что и Парнов. Разница между ними заключалась в том, что Парнов имел деньги, но не имел свободы, а тот заключенный уже почти имел свободу, но абсолютно не имел денег. Вот они и должны поменяться, чтобы каждый обрел искомое. Парнов выйдет из тюрьмы под видом некоего мсье Петрунина и срочно выедет из страны, а Петрунин посидит еще с месячишко, а потом потребует своего освобождения. И его выпустят. Выпустят, как миленькие!
— Верняк, — втолковывал сомневающемуся сокамернику Витек. — Через три дня будешь уже дома!
— А вдруг узнают? — сомневался Парнов.
— Да нет же, этим тупым иностранцам и в голову не придет такой финт! Ты, главное, не забывай матом ругаться и тогда прокапаешь за милую душу! Мы тебе и усишки приляпаем, и очки ты петрунинские на нос нацепишь — не отличишь!
Путем долгих и трудных переговоров запрашиваемая за побег сумма была уменьшена в два раза. Одуряюще запахло пряным воздухом воли.
Накануне решающего дня Парнов отправился спать не в свою камеру, а в соседнюю. Там под матрацем он нашел щеточку искусственных усов, клей и очки с толстыми линзами. Нацепив все это хозяйство на лицо, он с ощутимым сердцебиением стал ждать утра.
Утром за ним пришел конвой.
— О, мсье Парнов! — приветливо расплылся в улыбке начальник тюрьмы и стал оживленно трясти его руку. Далее из его речи невозможно было понять ни слова.
«Все, засекли», — упало сердце у заключенного. Надежда на свободу, вильнув хвостиком, скрылась в туманном мареве августовского дня.
Однако ему выдали одежду, отобранную при поступлении, пакет с документами, его «ролекс», его ботинки (уж в ботинках-то невозможно было ошибиться). Парнов ничего не понимал. Как же его побег под видом Петрунина? Он снял дурацкие очки и тихо спрятал их в карман. Щеточка усов отправилась туда же.
Затем под руку с переводчиком появился полицейский комиссар и принес свои извинения мсье за причиненное беспокойство.
Да, действительно, ее высочество герцогиню Мари де Гито убил не он. Следствие установило, что убийца — дворецкий, который был уже много лет тайно влюблен в свою хозяйку и не вынес ее прелюбодеяния с посторонним мужчиной, да еще и неизвестной национальности. Дворецкий уже взят под стражу, и его будут судить. А мсье русскому приносят глубочайшие извинения за причиненное беспокойство. Он свободен.
Как свободен? Парнов не верил своим собственным ушам.
Пусть его не беспокоит это маленькое недоразумение, вежливо улыбнулся комиссар, пусть он только подпишет кое-какие бумаги как свидетель — так, пустяковые формальности.
Золоченый «паркер», вынутый из кармана, вспорхнул над белым листом. Переводчик угодливо ткнул пальцем в нужную графу, где должна была красоваться подпись освобождаемого.
— Не могу поверить! — прошептал Парнов, расписываясь.
Переводчик понимающе опустил глаза и заговорщически шепнул одними губами:
— «Нескучный сад»! — и исчез с подписанными документами, как будто его стерли ластиком.
Глава 24
Парнов вышел на залитую приветливым светом фонарей узкую улочку. Постепенно наступал вечер, тихий мирный вечер, полный огней и шума многочисленных кафе и ресторанов. Освобожденный не верил своему счастью и не знал, кого за него благодарить.
«Вот это правосудие, — с улыбкой счастливого человека думал он. — У нас бы дома ни за что не отпустили за просто так! Мурыжили бы еще полгода!»
Однако слова переводчика не давали ему покоя. Неужели и знакомство с Мари, и ее незабываемые объятия, и встречи с деловыми людьми — все было подстроено заранее?
«Наверное, нескучновцы постарались, — размышлял Парнов. — Вытащили меня из тюряги при первой возможности… Все-таки я их клиент! Все-таки это они меня втравили в грязную историю! Затащили в эту чертову Швейцарию, познакомили с Мари! — Вдруг его окатила холодная волна догадки: — А может быть, и убийство Мари они организовали?»
Волосы зашевелились на голове. Перед глазами всплыло бледное бесчувственное тело, разметавшиеся по подушке темные волосы, багровая полоса поперек шеи… Нет, не может быть! Убить человека специально для того, чтобы пощекотать нервишки клиенту, — такое в добропорядочной Европе невозможно. У нас — пожалуйста, но здесь… Скорее всего, вместо тела была просто искусно загримированная актриса. Валялась себе и изображала труп!
Однако какая она была холодная! Живой человек не может быть таким холодным. Парнова передернуло. Прочь дурацкие мысли и воспоминания! Не важно, живая была Мари или мертвая, главное, что он сейчас свободен и может вернуться домой. Вот дурак, а он еще хотел бежать под видом мелкого уголовника Петрунина! Очки дебильные нацепил… Ну и работают в этом «Нескучном саду» — комар носа не подточит. И убийство подстроили, и в тюрьму его засадили — чтобы после шикарной жизни председателя комиссии привередливый клиент острее ощутил пряный вкус бытия. А он и поверил… Провели как мальчишку, — ухмыльнулся про себя Парнов и радостно осклабился: он не ошибся в выборе фирмы, которой можно доверить собственные развлечения!
К краю тротуара подкатило такси с темными стеклами.
— Отель «Риц», — все еще улыбаясь, произнес Парнов по русской привычке, так поражающей всех таксистов за рубежом, усаживаясь на переднее сиденье, а не на заднее.
И сразу почувствовал на своем виске холодный ствол пистолета.
— Не дергайся, падла, урою, — просипел сдавленный голос, и Парнов застыл, будто пришпиленный к сиденью.
Рука в черной перчатке тронул шофера за плечо: — Трогай, Гроб, потихоньку… Да смотри, чтобы хвоста не было…
Машина мягко тронулась с места и покатилась по улицам, приветливо сиявшим огнями ярких неоновых вывесок.
За городом его связали, заткнули рот кляпом, завязали глаза. И вновь повезли. Везли сначала в машине, потом вывели, втолкнули куда-то. Ровно, на высоких оборотах завыл двигатель, тело прижало к креслу, заложило уши — кажется, это был самолет. Похитители вполголоса переговаривались между собой, называя друг друга ласковыми кличками: Гроб, Жмурик, Кацап. Главным среди них был, очевидно, грубый тип по прозвищу Штурман. Этот почти не говорил, но его короткие односложные приказания бандиты выполняли беспрекословно.
Еще в машине Парнов сообразил, что бояться нечего — это опять милые шутки ребят из «Нескучного».
«Ну и фантазия у ваших шефов, — иронически сказал бы он, если бы ему развязали рот, — несколько однообразная. Не могли что-нибудь пооригинальнее придумать?»
