Однако телохранителей мало волновало нарушение ими контракта по четырем пунктам. Они по-прежнему вели себя наплевательски по отношению к своему подопечному. На ужин ему достался лишь хвост протухшей селедки с черным хлебом.
Парнов оттянул пояс изрядно помятых, некогда светлых и очень дорогих брюк. Брюки, еще недавно плотно сидевшие на его кругленьких бедрах, теперь свешивались бесформенным мешком с похудевшего зада. Пиджак болтался как на вешалке.
Утром второго дня загремел засов на двери.
— Эй, где ты там! — крикнул в темноту, кажется, Гроб. — Выходи!
— Зачем? — мрачно огрызнулся пленник, не двигаясь с места.
— Тебя не спрашивают, — грубо отозвался Гроб.
Его втолкнули в машину. По бокам уселись мрачные типы в растянутых на коленках спортивных штанах и с отчетливыми выпуклостями на боку, по форме напоминавшими оружие, и старая ржавая «шестерка», скрипя всеми частями своего избитого тела, нехотя двинулась вперед.
«Ну вот, — решил пленник. — Наконец-то этот дурацкий спектакль закончится».
Однако дурацкий спектакль не заканчивался. В предутренней сырой полумгле машина мчалась по загородному шоссе. Парнов посматривал по сторонам, пытаясь определить, куда его везут, но безуспешно. Встречные машины не попадались, вокруг дороги высились вековые черные ели и грозно смыкались кронами над асфальтовой лентой.
Машина свернула с асфальта на сырую грунтовую дорогу и минут через пять остановилась на поляне среди мокрого леса — очевидно, ночью шел дождь. Солнце нехотя выглядывало из-за туч, денек обещал быть хмурым и невеселым.
— Ну что, здесь? — спросил водитель машины у Жмурика.
— Ну давай здесь, — равнодушно отозвался тот.
Водитель достал из багажника лопату и небрежно швырнул ее под ноги Парнову.
— Бери, — не то попросил, не то приказал он.
— Зачем? — строптиво отозвался пленник.
Ему не ответили. Гроб, придирчиво осматривая окрестности, выбирал место. Наконец он кивнул на раскидистый дуб рядом с высокими густыми кустами лещины:
— Вот тут копай.
— Не буду, — воспротивился Парнов. — Вам надо, вы и копайте.
— Ошибаешься, — спокойно заметил Гроб, раскуривая сигарету. — Это тебе надо.
«Что за ерунда, — испуганно подумал про себя Парнов. — Пугают. Может быть, они надеются, что я им клад с золотыми монетами отрою?»
— Что копать-то? — на всякий случай спросил он.
Гроб смерил его фигуру оценивающим взглядом.
— Яму примерно вот такой длины и вот такой ширины, — показал он руками.
Сердце Парнова учащенно забилось.
«Могилу для меня самого заставляют рыть, — похолодел он и тут же одернул себя: — Это невозможно! Это не предусмотрено условиями контракта!» Он испуганно замер — а вдруг эти типы не знают о контракте?
— Вот что, ребята, — начал он несмело, не желая обострять отношения с узколобыми исполнителями дурацких приказов. — Мне бы позвонить Вешневу…
— Копай, — был категорический ответ.
Делать было нечего. Парнов взял лопату в руки и стал неумело выворачивать пласты черной слежавшейся земли. Он ворочал инструментом медленно и с неохотой. Мысль о том, что он копает себе могилу, наполняла его неизъяснимым отвращением к тяжелому физическому труду. В это время водитель деловито копошился в моторе, три других отморозка сидели на поваленном стволе дерева и молча курили.
Наконец один из них не выдержал и предложил:
— Может, черт с ним… Обольем бензином и пусть горит?
Гроб равнодушно выпустил изо рта дым:
— Полностью не сгорит.
— Ну и хрен с ним. Слишком уж долго возится.
— А он никуда не торопится, — гыгыкнул бандит.
Парнов инстинктивно быстрее заработал лопатой. Яма росла и углублялась прямо на глазах.
«Это невозможно, — пульсировала в голове только одна мысль. — Этого не может быть. Они просто хотят пощекотать мне нервы. Сейчас я выкопаю яму, они рассмеются и скажут: мы пошутили. И отвезут меня домой. Потому что не может быть, чтобы меня вот так просто убили».
Однако могила вскоре была закончена. Гроб подошел к ее краю, заглянул вниз и махнул рукой:
— Хорэ, разогнался…
Потом повернулся к Жмурику и сказал:
— Ну давай, кончай его… Жмурик удивленно отозвался:
— Почему я-то?
— Потому что, — медленно произнес Гроб, — ты у нас всегда чистенький, запачкаться боишься. Давай…
— Не, чего я, рыжий…
Парнов стоял на краю собственной могилы и полуобморочно слушал препирательства бандитов. Он все еще не верил в дурной исход спора.
Наконец Гроб достал из-за пояса вороненый «Макаров» и презрительно сплюнул сквозь зубы:
— Хрен с тобой. Я сам…
Пистолет медленно поднялся, и бездонное дуло уставилось прямо в глаза Парнову. Вдруг вдалеке послышался неясный шум.
— Кто это прется? — удивленно пробормотал Гроб, оглядываясь.
За деревьями мелькнул белый корпус машины с синими полосками на борту.
— Менты, тикаем! — завопил Жмурик и бросился к своей «шестерке».
Милицейская машина остановилась, из нее посыпались серые фигуры, раздался грозный окрик:
— Стой! Ни с места! Сдать оружие! — и сразу же запели одиночные выстрелы.
Бандиты бросились врассыпную. Не соображая, что делает, за ними бросился и Парнов.
Глава 25
В подъезд добротного сталинского дома в центре Москвы вошел молодой человек в темно-сером костюме и затемненных очках. В его фигуре чувствовалась военная выправка, короткий ежик на голове и темные очки тоже наводили на определенные мысли. Но охраннику, который дежурил в тот день в подъезде, было не до наблюдений — он усердно занимался чисткой оружия.
Этот охранник выполнял, по сути, должность обыкновенного консьержа, в чьи функции входит лишь ограждать подъезд от посетителей, желающих справить малую нужду в уютном уголке лестницы. Однако поскольку дом был заселен почти исключительно состоятельными гражданами, имеющими солидные счета в банке в твердой валюте, то и консьерж в нем был тоже не простой, а из тех, кто имел обыкновение сначала бить по печени, а потом уже рассуждать.
Молодой человек в темных очках вместо пропуска предъявил красную корочку с золотым тиснением.
— Чем могу помочь, товарищ капитан? — с готовностью выпрямился охранник.
Молодой человек в темных очках негромко спросил:
— Жильца из 187-й квартиры знаешь?
— В лицо или по паспорту?
