На новом месте она пока что менее уязвима, но ведь он может подкрасться поближе… Выбирать лучший угол прицела? Или прицелиться под шасси, прострелить ей колени — искалечить, потом прикончить в упор?
Господи, ну и положение — она перепугана, не знает, куда деваться.
Сердце ее колотилось часто. Серебряный Христос холодил ключицу.
Данверз решила рискнуть. Если она внезапно выскочит из-за укрытия, побежит со всех ног, то, возможно, спасется. Это лучше, чем дожидаться, чтобы он ее убил.
Приподнявшись до полуприсеста, Вики напряглась перед рывком. Обдумала маршрут. Через просвет в деревьях, затем напрямик к лесной дороге и вверх по уклону к шоссе. Не останавливаясь, не оглядываясь.
Если у нее один противник и находится сзади, она должна спастись. Даже превосходный стрелок не очень-то попадет в движущуюся цель в лесу.
Хватит медлить. Надо действовать, пока он не подобрался поближе, пока ноги не свело судорогой, пока не утратила решимости.
Данверз резко выпрямилась и бросилась вперед, остролист приближался к ней сплошной зеленой стеной — где же просвет, где? Вот он. Она полезла через него и побежала в лес, голова у нее кружилась, легкие жгло, и этот человек стоял прямо у нее на пути.
Вики увидела красную рубашку и бородатое лицо. Смятение обошлось в драгоценные полсекунды. Этого человека не может быть здесь, он позади нее, на поляне, она видела его.
Потом она вспомнила о револьвере, слишком поздно.
Его кулак взлетел, ударил ее в скулу с поразительной силой, и мир перевернулся.
Вики упала на спину и застонала, когда его колени вдавились ей в живот.
Он сел на нее верхом, схватил за руки, чтобы отнять револьвер, и Вики поняла, что этот человек безоружен и хочет застрелить ее из собственного треклятого револьвера.
Вики была сильной. В школе она играла в футбол, и ноги у нее были все еще мускулистыми, но, придавленная его тяжестью, она не могла нанести удар ногой, а силой рук уступала ему.
Он ухватил ее правое запястье обеими руками. И, стиснув зубы, потянул оружие вниз, к ее животу.
Вики изо всех сил удерживала оружие, дуло было направлено в сторону, руки болели от напряжения.
— Я знаю тебя, — неожиданно сказал он.
Она глянула ему в лицо, увидела глаза — не беспокойные, безумные, как можно было предположить, — глаза, глядящие пристально, серьезно, испытующе.
— Я знаю тебя. — Голос его прорывался сквозь сжатые челюсти. — И тебе меня не остановить.
Откуда он может знать ее? Она видит его впервые в жизни. Но это лицо, густая борода, буйные волосы, сосредоточенная пристальность взгляда…
Данверз внезапно поняла, кто это. Роберт Гаррисон. Брат миссис Стаффорд, сумасшедший, отшельник, придурок с бугра.
И в грузовике продукты из магазина Уолдмена…
Коннор сказал, что Роберт делал там покупки. Что это его алиби. Вот где она слышала упоминание о магазине — да, теперь вспомнила, но это не имело значения, потому что револьвер опускался все ниже, ниже, и она понимала, что проигрывает бой.
— Данверз! — рявкнул Роберт с каким-то ликованием в лице. И повторил фамилию, резко разделив ее надвое. — Дан. Верз.
Он прочел именную нашивку на ее рубашке. Вики не знала, зачем и что фамилия могла для него значить.
Ствол револьвера опустился еще на дюйм и почти касался ее живота.
— Охотница, — сказал Роберт. — Диана этого леса.
Она вложила все силы в последнюю попытку вырвать у него оружие, но смогла добиться лишь временной ничьей.
— Охотилась за мной. Вскормленная кровью тварь — охотилась за мной!
Роберт передвинул правую руку, и Вики с ужасом почувствовала, что его указательный палец лег поверх ее пальца на спусковом крючке.
Глянув снова на его лицо, она увидела широкую злобную улыбку.
— Кто теперь охотник? — спросил он, рывком опустил револьвер до отказа, дуло вдавилось в синие складки ее рубашки в нескольких дюймах от пупка, и нажал на спуск.
Звук выстрела был приглушен ее рубашкой, бельем и телом, но на какой-то блаженный миг боли не ощущалось, лишь наступило онемение, и закружилась голова.
Затылок ее коснулся земли, она чувствовала, как сила уходит из рук.
Потом началась жгучая боль, палящая живот, иссушающая горло. Она была мучительной, но далекой, напоминанием о какой-то отдалившейся и уже неважной части тела.
Ее что-то затрясло — он? — нет, просто хриплое дыхание прерывисто вырывается изо рта.
Живот ее был весь мокрым, она чувствовала, как теплые, липкие струйки крови ползут по бедрам и паху.
Над ней синело предвечернее небо, рассеченное безлиственными ветвями, неровными, как трещины в штукатурке.
Потом синеву закрыло его лицо, он смотрел на нее, и револьверное дуло касалось ее подбородка.
«Прикончит меня выстрелом в голову», — с какой-то отстраненностью подумала она.
И ждала, с трудом вдыхая воздух и пытаясь припомнить слова псалма.
«Если я пойду и… тенью… тенью смерти… Если я пойду и тенью….
Не вспоминается. Нет сил напрягать память.
Роберт наклонился поближе, пристально посмотрел ей в глаза, потом кивнул:
— Незачем. Тебе конец.
Дуло отодвинулось.
Вики не ощутила облегчения, не ощутила ничего.
«Долиною смертной тени» — вот как правильно.
«Если я пойду…»
Его рука шарит по ее поясу, вынимает патроны из патронной сумки. Обирает ее тело.
«Если я пойду и долиною…»
Теперь касается ее ключицы.
— Не поможет тебе, — пробормотал Роберт. — Уже все.
И зажал в кулаке ее распятие, выскользнувшее из-под воротника при падении, или во время борьбы, или еще раньше.
Вики не хотела, чтобы Роберт забирал его, но была не в силах что-то сказать. Он едва ли не бережно снял цепочку через ее голову и надел себе на шею.
Серебряный Иисус сверкнул на солнце.
Роберт обнажил желтые зубы.
— Твой тотем тебе уже не поможет. — Распятие скрылось под его красной клетчатой рубашкой. — Теперь он мой. Придает мне могущества. Мне.
Он отступил, и Вики вновь увидела синее небо.
«Не убоюсь зла. Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться».
Забурлила тошнота. Вики уронила голову набок и сплюнула что-то липкое, горячее.
Зашуршали сухие листья. Роберт неторопливо отошел и скрылся в просвете среди деревьев.
Он покинул ее. Счел мертвой. Но она жива. И казалось, что в дураках остался он.
