— Что вы предлагаете, Татьяна Александровна? Пойти попросить снять с меня показания и рассказать, какой славный парень наш имиджмейкер? Так?
— Хотя бы и так…
Все, "время пить «Херши». Мой бедный желудок взбунтовался. Он больше не мог мириться со столь непочтительным отношением. Действительно, за всей этой рутиной, которая не принесла ни малейшей пользы делу, я совсем забыла, что практически макового зернышка с утра во рту не держала.
Прежде всего поправим это упущение. На сытый желудок все проблемы как бы теряют свою значимость, уменьшаются в размере, что ли. Если у кого-то и пропадает из-за переживаний аппетит, то вовсе не у меня. У меня как раз все наоборот.
Я остановилась у маленького кафе с теплым названием «Солнышко» и вошла вовнутрь. Ассортимент меня вполне устроил. И, заказав себе обед по полной программе, принялась изучать антураж.
— Таня, как я рад тебя видеть! Здравствуй, еще раз! Какая приятная встреча!
Я повернула голову на знакомый голос:
— А, привет.
Вадим улыбался. Что ж, замечательно. Все равно сегодня у меня уже вряд ли будут важные дела, кроме поездки к Елене Владимировне. Остальное время — на раздумья. А думать можно и вслух. Особенно в том случае, если у вас есть очень благодарный слушатель, который сразу почувствует тот момент, когда вы устали думать, и отвлечет вас на время. Создаст условия серому веществу для приятного отдыха.
Главное, чтобы этот слушатель не перестарался. Но держать процесс под контролем мне вполне по силам. Официантка принесла поднос с моими яствами и пожелала приятного аппетита. Как все здесь мило.
— Можно к тебе присоединиться? Не помешаю работе по дедуктивному методу?
— Пожалуйста-пожалуйста. Я даже рада пообщаться.
— Правда? — он обрадовался и, сделав свой заказ, пошел на абордаж:
— Таня, а вечером ты не сильно занята?
— Как тебе сказать, — я решила подразнить его немного, — у меня свидание вообще-то запланировано.
— Вот как. А я… Спасибо большое, — поблагодарил он официантку и продолжил мечтать вслух:
— Я думал, что застану тебя вечером дома.
Малыш был явно разочарован. Смилостивимся:
— Это деловое свидание и совсем ненадолго. Около пяти мне надо заехать к одной женщине и кое-что ей сказать.
— И все?!
— И все.
Мы договорились встретиться у меня. Вадим работал до пяти. Он поспешно проглотил свой обед и испарился — перерыв закончился. А мне спешить было некуда. Вынужденная остановка. Но кое-что я для себя все-таки решила. И, вернувшись в «девятку», позвонила Кире:
— Володя, мне совершенно необходимо посмотреть дело «серийного убийцы». Его же вернули на доследование? Придумай что-нибудь. Ты же умница. Ничего невозможного нет. Ведь так?
Через полчаса я листала пухлую папку, где были запротоколированы все «подвиги» этого изверга. Просто волосы на голове шевелятся, когда все это читаешь.
Для себя я сделала вывод, что последнее преступление все же выбивается из общего ряда. Все-таки просматривался, на мой свежий незамыленный взгляд, совсем другой почерк.
Во-первых, для того типа совсем нехарактерно «забегать на огонек» к своей будущей жертве и убивать ее в квартире. Он предпочитал подкарауливать девочек в темном переулке вечером. Во-вторых, он ни разу до этого не воспользовался наркотиком.
Хотя все течет, все меняется. Может, у него новый этап.
— Чаю хочешь, Тань? — Киря вошел в кабинет с банкой воды.
— Давай! За компанию, говорят, и жид удавился. Пока он готовил чай, я курила и думала, думала и курила…
— Ты знаешь, Володя, у меня такое впечатление, что последнее убийство совершил совсем другой человек. Почерк, как он ни старался, несколько отличается. А потом, я просто нутром, как говорится, чую.
Киря пожал плечами, разливая чай по стаканам, и сказал:
— Во всяком случае, он хотел походить на него. Тогда остается одно: у Ковалева есть такой враг, который ненавидит его всеми фибрами. Только так. Альтернативы не вижу.
— Я тоже. И одна интересная мысль у меня все-таки есть. И очень может быть, что она окажется верной. А может, и не окажется.
— Поделись.
— Рано. Чуть позже. Я сначала в этом сама должна убедиться.
— Ваше слово, дорогие косточки. Вам оказывается чрезвычайное доверие.
Я беседовала со своими магическими двенадцатигранниками, сидя в своем автомобиле прямо у здания УВД.
Уж они-то постарались «угодить» своей хозяйке и выдали комбинацию:
36+20+2 — «Выходите замуж при первой предоставившейся вам возможности».
— Шарман. Ну это вообще ни в какие ворота, Прямо вот так сейчас все брошу и побегу платье покупать подвенечное. Кошмар какой-то. Ни грамма моральной поддержки.
Повозмущавшись немного вслух, я успокоилась. Они ж прикалываются. Решили мне настроение поднять. Это у них иногда бывает. Кости тоже надо чувствовать: какую информацию как воспринимать. А я этот процесс четко контролирую и в таких случаях поступаю с точностью до наоборот. В гаданье нюх надо иметь. С моим нюхом всегда полный порядок. И на вопрос: «Сколько будет дважды два?» — я, как прирожденный бухгалтер, отвечу: «А сколько надо?»
Я выкурила еще одну сигаретку и отправилась к Елене Владимировне.
Она открыла мне дверь и приложила палец к губам, призывая к молчанию.
— Тихо, — прошептала, — муж спит, не надо, чтобы он проснулся. Проходите.
Она проводила меня на кухню и поставила чайник на плиту:
— Бутербродов с сыром хотите? Я пожала плечами:
— Вообще-то я не голодна. Спасибо. Я к вам по делу, Елена Владимировна.
— Я поняла, собственно говоря. Она все же поставила на стол тарелочку с сыром, нарезала хлеба и приготовила чайные чашки.
— Вы не суетитесь, Елена Владимировна, присядьте лучше. Мне надо обсудить с вами сразу несколько вопросов.
— Каких?
— Во-первых, по поводу Игоря Игоревича я хотела вам сообщить, что…
Она восприняла это спокойно, с достоинством выслушала меня и грустно кивнула головой:
— Я была просто уверена, что в конечном итоге он именно так и поступит. Вообще-то он хороший человек. Обидно, конечно, что не выдержал такой проверки на прочность. Сломался. Но кто за себя самого может поручиться, что в точно такой же безвыходной ситуации поступит благороднее. Осудить человека всегда легко. Сложнее понять. Я все-таки буду стремиться понять его. Он и так несчастен и одинок на данном этапе. И уже наказан. Более страшного наказания, чем муки совести, и представить себе трудно…
