Едва начав путешествие, я поняла, что успела заблудиться. Вообще-то я обычно неплохо ориентируюсь, но в данном случае у меня было оправдание. Этот дом просто огромен. Одна дверь выглядела так, будто вела на лестницу, которую я и искала, однако я не могла позволить себе забираться слишком далеко, так как не была уверена в том, что выбрала правильное направление. Эта часть дома показалась мне более старой, чем та, которую я уже видела ранее: потолок здесь был пониже, окна были закрыты ставнями. Стояла мертвая тишина. Я уже было решила вернуться в спальню, как вдруг услышала звук, от которого волосы на голове встали дыбом, а по спине побежали противные мурашки. Я услышала чей-то смех.
Совершенно бессознательно я двинулась вперед. Дверь распахнулась и тут же захлопнулась, мгновение спустя в коридоре появилась Эмилия. В руках она несла поднос, накрытый белоснежной салфеткой. Когда она увидела меня, руки ее задрожали, на подносе зазвенели серебряные приборы и китайский фарфор. Немного погодя она взяла себя в руки и почти бегом направилась в мою сторону.
Эмилия немного говорила по-английски. Видимо, ей не часто приходилось пользоваться этими знаниями до сегодняшнего дня, однако она смогла подобрать нужные слова, чтобы выразить свою мысль.
— Уходить обратно — отсюда! Идти — теперь — быстро — быстро!
Она надвигалась на меня, не переставая выплевывать мне в лицо эти команды, словно стараясь отпихнуть подальше от этого места. Я могла бы остаться там, а могла бы последовать за ней, однако все это показалось мне затруднительным, тем более что никакой причины находиться здесь у меня не было и не могло быть. Поэтому я подчинилась ее натиску. Должно быть, мне просто послышался этот смех. Может быть, причудливое эхо в этих бесконечных коридорах сыграло со мной неприятную шутку...
Эмилия закрыла за мной дверь. Затем указала направление, в котором мне следовало идти. Она держалась позади меня, подталкивая меня подносом, когда я останавливалась, не зная, куда повернуть.
Так мы с ней дошли до того коридора, в котором находилась моя комната. Пройдя мимо нее, мы оказались в ярко освещенном холле, из которого вниз вела лестница. Да, с самого начала я выбрала неправильный путь.
Вот тут-то Эмилия решила, что может оставить меня, так как мы с ней удалились на достаточное расстояние от запрещенных для меня помещений. Она знаками объяснила, что мне следует спуститься вниз. Все вокруг казалось мне смутно знакомым. Я уже пересекала вчера это огромное пространство, вымощенное белым мрамором. Должно быть, двери напротив нижних ступеней лестницы, по которой я спускалась, были парадным входом в дом. К ним вплотную прилегали широкие окна. В огромном вестибюле были ниши с фигурками нимф, наготу которых благопристойно прикрывали драпировки. Эффект от их присутствия был скорее патетический, нежели эротический. Они выглядели совершенно бесстрастными и холодными. Температура воздуха в этом внушительном помещении приближалась к арктической, ледяной холод исходил от стен и каменного пола.
Затем я обратила внимание еще на одну деталь, которую, видимо, не заметила вчера, проходя здесь в сопровождении кухарки. Между лестницей и входными дверьми пол был выложен мозаикой. Единственное цветное пятно на весь вестибюль, которое просто не могло не привлечь к себе внимание, выделяясь своей яркостью на ледяном белоснежном мраморе. По своему невежеству я сначала решила, что мозаика набрана из мраморных плиток, разноцветных от природы или специально тонированных, однако, приглядевшись повнимательней, я заметила, что это поделочные камни. Насыщенная кроваво-красная яшма, зеленый, как лето, малахит, желтый агат — все это образовывало искусно выложенный букет роз прямо под вашими ногами. Каждый лепесток и листик были собраны отдельно, можно было даже заметить игру теней на цветах — эффект достигался благодаря разнообразию оттенков от светло-красного до темно-вишневого. Букет выглядел более чем натурально. Барт любил дарить мне красные розы... Должно быть, они что-то значили для него помимо обычной символики, которую приписывает им язык цветов, — сильные чувства, страсть, пылкую любовь.
Дверь слева от лестницы была единственной, которую я хорошо запомнила: она вела в ту комнату, где меня приняла графиня. Эмилия задержалась перед ней, чтобы перехватить поднос поудобнее, после чего открыла ее и знаком показала, что мне следует войти.
Небольшой столик был почти весь заставлен хрусталем и изящным фарфором. Мне показалось, что эта комната предназначена не для парадного приема гостей высокого ранга, это не столовая и не хозяйская комната или, как там она должна правильно называться, я не знаю. Мне, однако, не понравилось мое повторное присутствие здесь после прохладного приема, которым негостеприимная хозяйка удостоила меня. Я сочла это несколько бестактным. Скорее всего, это была ее любимая комната, где она проводила большую часть своего времени. После знакомства с другими помещениями в этом доме я не могла не одобрить ее выбора. Огромные парадные залы показались мне слишком холодными; многие из них были заперты в целях экономии средств на их содержание и уборку.
Графиня сидела в удобном парчовом кресле и перелистывала журнал. На столе перед ней стоял графин и два бокала для вина. Она приветствовала мое появление холодной улыбкой и тут же постаралась изменить выражение лица.
— Вам не следовало спускаться по лестнице. У вас несколько усталый вид.
— Благодарю вас, я чувствую себя неплохо. — У меня не было ни малейшего желания обсуждать с ней причину, которая вывела меня из равновесия, пока я добиралась до нее. Скорее всего, это была просто галлюцинация, слуховой обман, со мной, кстати, подобные неприятности случались и раньше, так что в этом не было ничего удивительного. Тем не менее, какой-то настойчивый внутренний голос упорно отказывался выбросить происшедшее из памяти: ведь если это была всего лишь галлюцинация и в той комнате никого не было, то почему Эмилия несла оттуда поднос с едой?
— Боюсь, что я заблудилась. Надеюсь, я не заставила вас слишком долго ждать.
— Вы заблудились? Что же вы не воспользовались звонком? Кто-нибудь из прислуги обязательно пришел бы за вами.
После ее искреннего недоумения по поводу того, что я не воспользовалась звонком, наш дальнейший разговор на эту тему выглядел бы несколько глуповато. Честно говоря, мне даже в голову не пришла эта мысль. Прошло не так много времени с тех пор, как члены семейства Малоун должны были отвечать на звонки своих хозяев. Вместо того чтобы оскорбиться, я развеселилась.
— Прошу прощения, — стараясь не рассмеяться, проговорила я.
Эмилия тем временем разлила по бокалам охлажденное вино, которое заискрилось на солнечном свете, и предложила мне. Я небрежным кивком поблагодарила ее. Она, быть может, хотела запугать меня, но черт возьми, если я позволю третировать себя обычной служанке.
После того как Эмилия удалилась, мы обменялись с графиней несколькими ничего не значащими замечаниями. Затем наша беседа плавно перетекла в монолог, поскольку графиня начала описывать антикварные предметы ее обстановки, рассказывать о великодушии и благородстве хозяев виллы и истории этого дома, принадлежащего семейству Морандини. Пока я все это внимательно слушала, у меня вдруг возникло чувство, что я чего-то не понимаю в рассказе графини, какой-то скрытый подтекст ее красочных описаний все время ускользал от меня. Я, наверное, еще долго мучилась бы от этой мысли, если бы она неожиданно не произнесла следующую фразу.
