Всеведущий Анджело дал мне ясные и четкие указания, как доехать до места. Боюсь, что без его исчерпывающей информации мне никогда не удалось бы добраться до цели своего путешествия. Больше я не раздумывала ни секунды. Сбивчиво поблагодарив Анджело, я поспешила уложить свои вещи. Мое нетерпение напоминало рефлекторную реакцию подопытного животного, под воздействием электрического разряда спешащего как можно скорее выполнить то, что от него требуется, и получить стимул, вокруг которого вращается весь эксперимент.
Спустившись в вестибюль, я застала Анджело разговаривающим по телефону. Когда наконец эта долгая и неинтересная мне беседа закончилась, он выглядел несколько взволнованным, затем посмотрел на меня и, слегка смущаясь, спросил:
— Зачем вам понадобилось ехать туда, синьорина? Вы собираетесь там встретиться с вашим приятелем?
В этот момент мне совершенно не хотелось поддерживать попытки Анджело завязать со мной романтические отношения, поэтому я сдержанно заметила:
— Нет, я не собираюсь встречаться там со своим приятелем. У меня есть дела.
— Это очень далеко отсюда, синьорина. Вам будет непросто найти это место. Оставайтесь здесь. Побродите по нашему великолепному городу. Я предоставлю в ваше распоряжение самый лучший номер, это будет не слишком дорого, я буду обслуживать вас по самому высшему разряду. А если вам вдруг станет одиноко...
— Благодарю вас, вы очень любезны. Возможно, несколько позже. Поймите меня, Анджело. Я должна сделать то, что запланировала, — это как та работа, которой вы занимаетесь, чтобы впоследствии стать владельцем самой лучшей гостиницы в городе. Объясните мне, пожалуйста, еще раз, как лучше туда добраться?
Цель моей поездки оказалась совсем не так далека, хотя доехать было действительно сложно, так как карты здорово отличались от действительного положения вещей. Если бы не толковые указания Анджело, мне бы так и не удалось разыскать это место. Я не стала спрашивать его, почему он так старался отговорить меня от этой поездки. Может быть, если бы я все-таки решилась задать ему этот вопрос... Теперь это уже не имело никакого значения.
Перед отъездом я попросила Анджело сохранить за мной мой номер, поскольку рассчитывала вернуться. Я даже оставила там сумку. Если вдруг, вопреки всем моим предположениям, она предложит мне погостить, я смогу тактично объяснить свой отказ тем, что мой багаж хранится в гостинице. Мое путешествие нельзя было назвать сентиментальным. Это не попытка разорвать старые нити, связывающие меня. Мне было просто необходимо сделать это для того, чтобы спокойно продолжать жить дальше, не оглядываясь все время назад.
Перед тем как покинуть Флоренцию, я сделала круг по городу. Дождь к этому моменту уже перестал, но небо все еще было затянуто серыми тучами. В этом мрачном и тусклом свете здание напоминало мне не дворец, а скорее тюрьму или казарму. Оно смотрело на прохожих своим нахмуренным фасадом, стены, сложенные из грубо вытесанных каменных блоков, давили на меня со всех сторон, окна, выходящие на улицу, были забраны металлическими решетками. Я не представляла себе, как за этими окнами и стенами могли жить обычные люди. Теперь здесь банк. У меня не было никакого желания заглянуть внутрь. Я отправилась к своей машине. Несколько минут у меня ушло на то, чтобы завести двигатель, потом я решительно выехала на проезжую часть, игнорируя возмущенные сигналы водителей, которые тщетно пытались обогнать мою машину, ползущую с черепашьей скоростью по узкой улочке. Неожиданно я вспомнила слова Барта, которые он когда-то произнес: «Дворец был продан несколько лет назад вместе со всем имуществом, которое еще можно было обратить в наличные. Если ты вышла за меня замуж только из-за моих денег, то боюсь, дорогая, ты совершила большую ошибку. Единственное, что сохранил мой расточительный дедушка, так это загородная вилла. Именно там и прошло мое детство — невинный маленький аристократ, выросший в горах Тосканы».
Именно туда я и отправлялась сейчас: на виллу Морандини в тосканских горах, где Барт провел свои детские годы. Мне нужно было сообщить его бабушке, что ее внук погиб.
* * *
После паломничества к бывшему Дворцу Морандини я вознамерилась покинуть город. Мне пришлось несколько раз повернуть совсем не туда, куда мне на самом деле было нужно, и вовсе не потому, что указания Анджело были неточными, просто я частенько оказывалась в такой ситуации, когда чисто физически не могла им следовать из-за непрерывного потока транспорта. Таким образом, на то, чтобы выбраться за пределы города, у меня ушло гораздо больше времени, чем я рассчитывала. Древние границы Флоренции простирались еще далеко по долине и окружающим холмам. Предместья были так же неприглядны, как и в Америке: однообразные серые маленькие домики и дешевые магазинчики, ряды гаражей и складских помещений. Даже после того, как я проехала Фьезоле и направилась на север, где вдали возвышались горы, окружающий меня ландшафт не стал более живописным. Вершины гор были скрыты клочьями рваных облаков и туманом, горные склоны, лишенные какой-либо растительности, выглядели достаточно уныло и безрадостно. Этот вид был настолько далек от того представления, которое сложилось у меня при изучении справочников и путеводителей с их радостными, полными солнца, пасторальными фотографиями местных красот. Ни многочисленных тучных стад, мирно пощипывающих зелененькую травку на бескрайних лугах, ни следов кружевного изобилия виноградников, которыми славятся эти горы, не было видно даже намека на замок. Барт предупреждал меня об этом, я помнила, как он расхохотался, когда я прочитала ему вслух несколько абзацев из путеводителя с неописуемо восхитительными иллюстрациями.
— Знаешь, дорогая, лучше читай все эти сказочки про себя. Боюсь, что ты увидишь гораздо больше телевизионных антенн, чем средневековых башен, и скромных домишек, чем замков и дворцов.
Погода полностью соответствовала моему настроению, а оно, в свою очередь, зависело от погоды: все вокруг и во мне было серого цвета, без малейшего проблеска, уныло и безрадостно. На заднем сиденье машины лежала моя небольшая пластиковая сумочка коричневого цвета, которую можно было носить на плече, такая же старенькая и потрепанная, как и все мои вещи. То же самое относилось и к мыслям, крутившимся у меня в голове. Под дождевиком, который я надела сегодня, была только одна относительно новая вещь — коричневый костюм, сшитый на заказ несколько месяцев назад. Единственным его достоинством было то, что он не так висел на мне, как вся моя старая одежда. Цвет мне было сложно описать: не насыщенный, теплый тон, который гармонировал бы с цветом моих глаз, а тусклый, серовато-коричневый, придававший лицу болезненный вид. Этот костюм служил мне траурной одеждой после всего, что случилось, и мне казалось, что она поймет меня правильно. Конечно, я вполне могла купить костюм черного цвета, принятый в подобном случае, но мне казалось, что коричневый тоже подойдет, кроме того, никто не будет задавать лишних вопросов.
В сумочке лежало чудодейственное лекарство, которое было способно рассеять мрачное настроение, мне казалось, что оно разгоняет даже серые облака и наполняет воздух ароматом роз. Я поклялась, что никогда больше не буду принимать транквилизаторы. Лучше уж закурить сигарету, чем воспользоваться валиумом, — именно так я и заявила доктору Болдвину. Даже если сигареты и убивают меня, то по крайней мере я буду знать, от чего умираю. Тем не менее, на всякий случай я прихватила с собой лекарства. Если встреча, к которой я так стремлюсь, оправдает мои надежды, то нужно быть во всеоружии. Не падай духом раньше времени, убеждала я себя. Не может все быть настолько плохо, как ты себе это представляешь. Кто предостережен, тот вооружен!
