– Только не Харриет! – продолжал Фрэнсис. – Держись от нее подальше, ты, маленький жеманный садист! Или для тебя не будет суда и судьи, я лично переломаю тебе все кости, если ты попытаешься своими грязными лапами дотронуться до нее, ты...
Джулиан замахнулся и ударил брата, ударил сильно, я слышала ужасный звук, и Фрэнсис упал назад на подушку, голова его казалась неестественно вывернутой. На губах показалась кровь, как и на моих, потому что я прикусила нижнюю губу, чтобы удержать крик.
– Оставь его, – послышался спокойный голос Вольфа.
– Но я...
– Я сказал – оставь его.
– Он должен умереть, – угрюмо произнес Джулиан.
– Пока нет.
– Когда же? После того, как он встанет на ноги и сможет убить меня? Боже мой, да едва он начнет ползать, как сразу отомстит. Будь я проклят, если я позволю...
– Ты позволишь все, что прикажу тебе я. – По гримасе Вольфа было понятно, что ему неприятно видеть лицо сына. – Зачем столько эмоций? – продолжал Вольф. – Он, разумеется, должен умереть, но не из-за угрозы твоей жизни, а потому, что может расстроить мои планы – через вмешательство властей, даже если эти планы будут уже осуществлены. Мы не можем держать его в заточении вечно. Поэтому придется заставить его замолчать навсегда. Но пока он мне нужен.
Тревога на лице Джулиана сменилась любопытством, которое пересилило ярость. Он сделал шаг к отцу:
– Зачем он тебе? Пришло время довериться мне, Вольф. Бог знает, насколько я увяз в преступлениях по твоей милости.
Вольф порылся в складках своего тяжелого пальто и достал часы. Он разглядывал их, поднеся к свету. Мое сердце упало – я забыла, как быстро течет время. Вольф положил часы обратно в карман и откинулся на спинку стула. Я впала в оцепенение. Казалось, миновала вечность с того момента, как я подошла к этой двери.
– Это не твое дело, – холодно сказал наконец Вольф. – Мне нужен Фрэнсис, чтобы... э-э-э... убедить Харриет. Твое предположение оказалось верно. Она считает, что влюблена в него. Она также «любит» свою маленькую кузину, но сейчас, я думаю, ее больше всего беспокоит Фрэнсис. Она пойдет на все, чтобы спасти его, но достаточно хитра, чтобы потребовать показать ей его. Пусть она его увидит – живого, но в таком состоянии, что это пробудит в ней еще сильнее детские сантименты... После этого...
Джулиан кивнул:
– Все отлично. После этого я позабочусь о ней и потом избавлюсь от Фрэнсиса.
– Нет необходимости. Достаточно оставить его здесь. Еще день, другой... Впрочем, при его сложении и здоровье как у буйвола, пожалуй, дам три дня.
– Все это верно, но зачем столько хлопот? – недоумевал Джулиан.
– О чем ты?
– Зачем тебе понадобилось уговаривать Харриет? Как ты сам говорил, по принуждению браки совершаются каждый день. Я смогу справиться с Харриет и не прибегая к уловкам с Фрэнсисом.
Вольф лениво повернул голову и медленным взглядом оглядел сына – от светлой шапки волос до носков начищенных сапог.
– Поезжай обратно в поместье, – сказал он.
– Ехать домой? – механически повторил Джулиан.
– Уезжай в поместье. И немедленно.
– Но... Харриет...
– Ты самодовольный идиот, – Вольф скрестил длинные руки на груди с видимым удовольствием, – я не часто соглашался с мнением старшего сына, но в данном случае обязан. Я бы позволил тебе заполучить Аду – я не выношу ее хныканья и ее страхов, но Харриет слишком хороша для таких, как ты.
– Но... но не для тебя же? – Голос Джулиана стал визглив, как у женщины. – Уж не имеешь ли ты в виду...
– Я женюсь на ней. А теперь убирайся.
– Но деньги...
– К счастью, нашлось второе завещание, – зевнул Вольф, – неожиданный подарок судьбы – сочетание приятного с полезным.
– И ничего для меня?! – Джулиан почти визжал. – Сначала похищение, потом убийство. Ведь я унес сюда девушку, я столкнул со стены Фрэнсиса. Я сунул голову в петлю ради тебя и твоих планов. Ты обещал мне половину денег. Я смогу жить как джентльмен. Я смогу... Я не позволю тебе...
– Ты не позволишь мне?
– Отдай мне половину. – Джулиан нетвердыми шагами двинулся к отцу. – Отдай мне половину. Или я пойду к властям...
– С подписанным признанием? Ты похитил девушку, ты обрушил на брата стену. Я, беспомощный калека, не смог бы сделать это, что для всех очевидно.
Лицо Вольфа оживилось. Он наслаждался, поддразнивая Джулиана, и это был его счастливый миг. Глупость и никчемность младшего сына и собственный небрежный командный тон вдохновляли его. Глаза сверкали от удовольствия, он, казалось, помолодел лет на двадцать и выглядел сейчас моложе, чем собственный сын, согнутая спина, опущенные плечи, вытянутое лицо которого принадлежали, казалось, шестидесятилетнему старику.
– Они, может быть, не повесят тебя, – продолжал Вольф, наслаждаясь каждым словом. – Они же освободили одного из эдинбургских маньяков за то, что тот выдал сообщников и стал свидетелем обвинения, выдал тех, кто поставлял трупы для анатомических театров – прекрасные свежие трупы, получаемые по заказу. Но это рискованный бизнес. А братоубийство – звучит ой как нехорошо...
Джулиан рванулся вперед, чтобы схватить отца за горло.
Я всегда боялась, даже в те дни, когда считала его несправедливо обиженным, что однажды он набросится на своего мучителя. Вольф не предугадал нападения, потому что был ослеплен презрением к сыну.
Джулиан был в ярости и походил на безумца, если бы ему сейчас подвернулось какое-нибудь орудие убийства, он ударил бы, и ударил насмерть. Не имея ножа, он мог убить отца одними только голыми руками, но он применил их подобно женщине – рвал и царапал. Навалившись всем телом на Вольфа, он перевернул стул, и тот оказался прижатым спиной к полу. С быстротой и ловкостью, почти невольно восхитившими меня, он опомнился и принял вызов. Они катались, сцепившись, по полу, и тишина нарушалась только их тяжелым дыханием и невнятными возгласами.
Я наблюдала за дракой холодно, с полным презрением и размышляла. Что бы ни произошло в дальнейшем, это пойдет мне на пользу. Один будет повержен, второй ослаблен, и я смогу вступить в борьбу. Я уже давно потеряла надежду на помощь Ады.
Теперь двое мужчин боролись, стоя на коленях. Вернее, поднялся Вольф и повлек за собой Джулиана. Мне было не совсем хорошо видно, что происходит, потому что широченная спина Вольфа закрывала тонкую фигуру Джулиана. Но я заметила, как вздулись мощные мускулы на плечах Вольфа, а потом напряглись и застыли. Я снова прикусила губу. Я не хотела, чтобы победил Вольф. Сумасшедший или нет, Джулиан не пугал меня. Вольф был страшнее из них двоих, и я вряд ли смогу набраться смелости противостоять ему.
Вольф резким движением повернулся, и я увидела их лица. Не черты Джулиана, искаженные и почерневшие до неузнаваемости, заставили меня схватиться за ручку двери. Это было лицо Вольфа – злобное и потерявшее человеческий облик, хмурое от напряженной сосредоточенности, с которой он душил своего младшего сына. Я не могла больше оставаться в стороне, мне никогда потом не примириться с собой, вспоминая всю оставшуюся жизнь, что я позволила убить Джулиана, не пошевелив и пальцем для его спасения, каким бы он ни был и что бы ни совершил.
