– Как интересно! А я бы предсказал с точностью до наоборот. Не забудьте, у Барни аллергия на маркетинг. Он бы с Жан-Марком сработался.
Я оставил Пьера переваривать мою информацию, заливая ее водкой.
Взяв Сузи за руку, я подвел ее к столику.
– Прости, но с меня хватит. Меня тошнит от этой компании. Давай потихоньку смоемся.
– Держи себя в руках. Надо потерпеть хотя бы до начала действа. К тому же, – сказала Сузи, – наше дело еще не закончено. Эрскина мы исключили. Это прогресс, а не поражение.
– Неправда. Разве ты не видишь, что мы уже всех исключили? В любом случае мы в тупике. До Бруно Фулгера нам не добраться. Он, конечно, дерьмо, но если он и убийца, улик у нас нет. Мотив налицо, но доказать мы ничего не можем. Да и Эрскин, может быть, просто одурачил нас. Его алиби еще надо проверить. Хотя скорее всего он действительно невиновен. Теперь Микки. Если его уволили, значит, он вряд ли вписывается в цепочку Микки – Бруно – Гомбрич. Если, конечно, он не действовал по собственной инициативе. А такая возможность имеется. Микки легко мог задушить Анну.
– Кое-что ты забыл, – вставила Сузи. – Письмо к Кэзи. Ты считаешь, что, кто бы ни был убийца, он уверен в своей недосягаемости, но ведь это не так. Иначе зачем запугивать тебя через Кэзи? Послать анонимное письмо с угрозами мог лишь тот, кто почуял опасность, исходящую от тебя. Твои вопросы его напугали. И он решил действовать.
– О'кей, когда пришло письмо? В среду днем. С кем я разговаривал в предшествующие двое суток? С Ником Груэном, который мог сообщить об этом Бруно. С Маруччей Мадзелли. С Брюсом Макфоллом, который живет в Гонконге. С людьми из организации, в которой работал Питер. И еще я залез в квартиру Джексона Чолка. Он наверняка это обнаружил и сообщил Микки. Но он вовсе не обязательно должен был догадаться, что это был я.
В этот момент над нашим столом навис какой-то высокий мужчина, которого еще более высоким делала его высокая меховая шапка.
– Ага, заговорщики в сборе. В чем еще вы собираетесь меня обвинить? В содержании борделей? В контрабанде рогов носорога в Китай? – Эрскин захохотал. – Я вас искал. Можно присесть на минутку? Хочу спросить тебя кое о чем, Кит.
– Присаживайтесь.
– Я буду предельно откровенен. Не знаю, хороша ли моя идея, если что, так прямо и скажи.
– Валяйте.
– Как ты смотришь, если я предложу тебе издавать журнал по бизнесу? Я, конечно, в этом деле не секу, просто младенец. Но идея появилась. Создать глобальный журнал, с тремя отделениями – в Азии, Европе и Штатах. С перчиком. Позабавнее, чем «Форчун» или «Форбс». Нахальный. Как думаешь, есть у этого дела перспектива?
– Надо подумать, почему бы нет? Денег будет стоить, конечно. По меньшей мере пятьдесят миллионов долларов.
– Давай запишем сто.
– Хорошо бы сделать его слегка скандальным. Не желтым, но все же основанным на неофициальных слухах. Кто идет вверх, кто вниз. Кто самый высокооплачиваемый брокер в Сингапуре. Эрскин Грир и Уоррен Буффей – у кого член длиннее.
– Мистер Кит Престон? – обратился ко мне портье из отеля. – Простите за беспокойство, вас к телефону. Очень срочно. Подойдите к конторке у входной двери.
Я со всех ног бросился к выходу, лихорадочно соображая, кто мог мне звонить. Неужели этот негодяй Брюс Макфолл?
Портье подал мне трубку.
– Алло? Кит Престон у телефона.
– Кит! Это Салли. Слава богу, что я нашла тебя. Обзвонила двадцать отелей, я ведь не знала, где ты остановился.
– Что случилось?
Я уже знал ответ: с Кэзи случилась беда.
– Кэзи сбила машина. Возле дома. Мы переходили дорогу, и она вылетела прямо на нас. Они хотели убить Кэзи.
У меня закружилась голова.
– Она… она ведь не умерла?
– Нет. Но обе ножки сломаны. Она так кричала, Кит. Лежала на мостовой и кричала. Это было ужасно, Кит.
– А где она теперь?
– В больнице «Челси и Вестминстер». Ей наложили гипс, дали снотворное. Я с ней, жду, когда она проснется.
– Салли, я вылетаю немедленно. Первым же рейсом.
– Я решила, что должна тебе об этом сообщить, хотя ты этого и не заслуживаешь. Но я хочу, чтобы ты знал, что это все из-за тебя. Это твоя вина, Кит.
– Ты заявила в полицию?
– Конечно, заявила. На этот раз я им все рассказала.
– Ты сказала, что я в Гонконге?
На другом конце провода повисло молчание.
– Ты способен думать о ком-нибудь, кроме себя? Мне наплевать, если тебя арестуют. – Салли плакала. – Они спросили, где ты, и я ответила, что не знаю. Но я требую, чтобы ты сейчас же был дома и разобрался в этой заварухе.
– Спасибо, Салли. А теперь слушай. Если повезет, я вылечу сегодя же и буду дома завтра утром. Поцелуй за меня Кэзи, ладно? И, Салли, прости меня.
Я поспешно вернулся к Сузи. Минни представляла швейцарского управляющего китайским миллионерам, а репортеры снимали, как они жмут друг другу руки. Эрскин болтал с девушкой из Малайи, на вид ей было лет семнадцать. Пьер Ру разговаривал с пиарщицей отеля.
– Сузи, надо немедленно улетать. Пакуй вещи, и поехали в аэропорт. Кэзи сбила машина. Это не случайность. У нее сломаны обе ножки.
Мы поднялись в номер, побросали вещи в сумки. Мысли мои путались.
– Позвонить в аэропорт? – спросила Сузи.
– Нет, поедем прямо туда, я умолю их дать нам билеты.
Мы рассчитались в десять минут – Эрскин позаботился о счете – и сели в такси.
– Самолет около одиннадцати, – сказала Сузи.
– Сейчас девять. Должны успеть, если не будет пробок.
Такси тащилось еле-еле – дорога на аэропорт была забита транспортом.
Я сел на заднее сиденье, курил и беспрестанно поглядывал на часы.
– Спокойно, Кит. Быстрее не получится.
– Хотелось бы, чтобы шофер немножко понервничал. С такими темпами мы точно не поспеем на рейс. А что, тут нет объездных дорог? Послушайте, водитель, – сказал я. – Вот сто долларов. Доставьте нас в Кай-Так к десяти, и они ваши.
Деньги – лучший мотор. Мы съехали на боковую дорогу и помчались по залитым неоном улицам.
В аэропорту мы были без пяти десять. «Транс-Азия» уже все распродала, у «Бритиш Эруэйз» остались места только в первом классе. «Кэтей Пасифик» тоже распродалась, оставалось надеяться только на невостребованные билеты. Я договорился с девушкой в кассе, чтобы нам сообщили.
– Знаешь, Кит, лучше сядь где-нибудь и предоставь это дело мне, – резко сказала Сузи.
Через двадцать минут она появилась, размахивая билетами. Я чуть не заплакал от радости. Я поцеловал ее.
