— А черное вам идет, — нежно проговорил он. — Вы часто его надеваете?
— Нет. Случай редко выпадает.
— Возможно, это и к лучшему. А то знаете, у многих температура бы подскочила! — пошутил он. — А что вы такое с собой сделали? Вы выглядите как-то совсем по-другому.
— Может быть, из-за сережек?
— Да, пожалуй. Они очень милые. Это новые?
— Ну что вы! Ричард подарил мне их еще в день защиты диплома.
Во взгляде Редвуда проскользнуло недовольство, и Лесли поняла, что сболтнула лишнее. Некоторое время они сидели в молчании, которое неожиданно нарушил официант, предложивший первые закуски — запеченную форель, жаркое из грудинки молочных поросят и фасоль с томатами в горшочках, политую сверху каким-то белым соусом, который Лесли, не удержавшись, тотчас же попробовала.
— Ух! — вырвалось у нее, а на глазах выступили слезы.
Поспешно схватившись за свой стакан с водой, она сделала несколько глотков и, откинувшись назад, отерла слезы.
— Господи, я думала, у меня внутри все сгорит! Что это было?
— Соус из хрена и взбитой сметаны. На нем многие так попадаются.
— Так выходит, вы знали?
Он усмехнулся:
— Да. И нарочно не удержал — поделом вам! В следующий раз, когда я попрошу не говорить о прошлом, не будете вспоминать о своем ухажере!
— Да нет у меня никакого ухажера! — Лесли выпила еще воды. — Ну вот, теперь, кажется, лучше. Теперь я спокойно могу попробовать всю эту вкусноту.
Они ужинали, чередуя доверительную беседу непринужденными паузами. Иногда Лесли тихонько напевала в такт доносившейся музыке.
— А он хорошо играет, правда?
— Да. Если хотите, можем попросить его сыграть что-нибудь на заказ. Есть у вас какие-нибудь предпочтения?
— Мне нравится Коул Портер.
— Прекрасно. Мне тоже. Подождите минутку.
Лесли постояла в сторонке, пока он договаривался с пианистом, тот кивнул и заиграл «Ночью и днем». Нежные руки Филипа коснулись ее, и они упоенно закружились в плавном танце.
Ночью и днем
Мы с тобою вдвоем —
Под солнцем и под луной…
Лесли закрыла глаза, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Слова песни как нельзя более точно передавали то щемящее, полное безнадежности чувство, которое она испытывала к Филипу. Они танцевали еще и еще, потом наконец Филип хрипло сказал:
— Давайте закончим наш ужин, а после потанцуем.
Вернувшись за столик, Лесли принялась подозрительно разглядывать десерт из ежевики, утопленной в вине и покрытой горкой какого-то белого крема.
— Что вас так беспокоит? — спросил Филип. — Эти ягоды вполне безобидны.
— Да вот думаю: на этот раз это действительно взбитые сливки?
Он демонстративно попробовал свою порцию.
— Ну как? Теперь вы удовлетворены?
— Спасибо. Вполне. — Лесли тоже отведала десерт. — Хороший выбор. У вас изысканный вкус.
— Я рад, что вам понравилось. Может быть, хотите чего-нибудь еще?
— Спасибо. Это было бы уже слишком. Кроме того, подумайте о моей фигуре.
— Ее я вряд ли когда-нибудь смог бы забыть!
Лесли смущенно отвернулась.
— Вы покраснели, — сказал он после долгой паузы.
— А вас это удивляет?
— В общем-то нет. Простите, я сказал не подумав.
— Хорошо, забудем об этом.
Снова наступила пауза, и он со вздохом произнес:
— А мы, кажется, не очень-то преуспели, не правда ли?
— В чем?
— В своих стараниях забыть все, что касается прошлого. — Он взял сигарету и прикурил, задумчиво разглядывая ее кончик. — Я испортил вам вечер. Вам не нужно было идти со мной — в одиночестве вы провели бы время лучше.
Лесли проглотила комок в горле:
— Вы так думаете?
— Да нет же, что я говорю! Ведь женщины не ужинают в ресторанах в одиночку — они должны соблюдать приличия!
— Тогда не сожалейте о том, что пригласили меня.
— Я не сожалею! — Он взял ее за руку. — Потанцуем?
Остаток вечера прошел в романтичном настроении, только Лесли казалось, будто все происходит во сне.
Из ресторана они ушли далеко за полночь и пешком брели по узенькому переулку в направлении главной улицы. Такси проезжали мимо занятые, Лесли дрожала, когда холодные снежинки падали ей на лицо.
— Возьмите меня под руку, — предложил Филип. — Иначе вы можете поскользнуться на своих высоких каблуках.
Он подставил ей руку, но Лесли все равно дрожала, тогда он крепче прижал ее к себе.
— Простите, что так получилось. Мне и в голову не могло прийти, что нам не удастся поймать такси. Может, постоите под крышей магазина, пока я попробую все-таки поймать машину?
Он отошел в сторону и поднял руку, в надежде остановить проезжавший автомобиль, тот резко затормозил. Уже внутри, в полутемном салоне, он с облегчением произнес:
— Слава богу! А то я уже начал волноваться.
Лесли улыбнулась:
— Я вся продрогла.
— Может, возьмете мой шарф?
— Нет-нет, спасибо.
Но он уже снял с себя шарф и торопливо обмотал вокруг ее шеи. Укутав подбородок в мягкую шерсть, все еще хранившую его тепло, Лесли никак не могла унять дрожь.
— Вы действительно согрелись? — озабоченно спросил он.
— Да. Я… — Готовая разразиться рыданиями, Лесли не могла говорить.
Ее состояние передалось Филипу, и он тоже замолчал — теперь оба пытались совладать с собой.
— Нет, бесполезно сопротивляться! — прошептал он, притягивая ее к себе. — Я больше не в силах бороться с собой!
Лесли ничего не смогла ответить, когда он страстно прижался к ее губам, и, вся дрожа, обвила его шею руками. Сколько раз мечтала она об этом моменте, и сколько раз ей приходилось, окунувшись в мечту, возвращаться в реальность! Но сейчас никакой реальности не было, сейчас была только мечта, и она целиком отдалась ей. Наконец, откинувшись на спинку сиденья, Лесли едва слышно спросила:
— Филип, что это с нами было?
— Разве ты не поняла?
— Но все произошло так неожиданно!
— И так неизбежно. — Он коснулся ее подбородка. — Лесли, милая, а ведь ты не сильно удивлена?
— А разве могло быть иначе? Последнее время ты почти не замечал меня. Я понимаю, ты имел полное право, но только это так странно выглядело после того, что мы сказали тогда друг другу! Я-то не сомневалась, что мы стали друзьями.
