Ей хотелось сказать ему, что она никогда не была такой, как сейчас. Она никогда не нуждалась ни в чьем утешении. До тех пор пока не появился он. Пока он все не разрушил. И продолжает разрушать сейчас.
– Не надо так хорошо относиться ко мне, – сказала Линда, понимая, что ее слова звучат ужасно глупо.
– А как ты хочешь, чтобы я к тебе относился? – откликнулся он с готовностью выполнить любой ее каприз.
– Никак. Я хочу, чтобы ты никак ко мне не относился. – Лучше бы его вообще не было рядом. Пусть бы он оказался где-нибудь на другой планете. Он опасный человек, еще более опасный, чем она сама. Он сумел заставить ее поверить ему – поверить во всю эту притворную заботу и нежность. И даже зная, кто он такой, она не смогла устоять. – Просто оставь меня в покое, – жалобно пробормотала она.
Линда презирала слабость в других и ненавидела в себе. Она всегда думала, что генерал вытравил из нее последние остатки слабости, но, оказывается, ошибалась. И вот сейчас, в самую неподходящую минуту, слабость парализовала ее, лишила возможности действовать так, как предусматривал план.
Все, что от меня требуется, это возненавидеть его, сказала себе Линда. «Я ненавижу Тони. Ненавижу», – несколько раз повторила она про себя. Бессмысленное занятие – тихо всхлипывать на широком мужском плече и при этом пытаться убедить себя в том, что обладатель этого плеча тебе ненавистен.
– Нет, я просто не могу оставить тебя в таком состоянии, – сказал Тони. – Когда я увижу, что тебе больше не нужна моя помощь, я уйду. Обещаю тебе. Я сделаю все, что ты попросишь. Но не проси меня об этом сейчас.
– Ты ничего не понимаешь, – проговорила Линда, в отчаянии мотая головой.
– Ну так объясни. Объясни мне.
– Я привыкла быть одна, – выпалила она. – Я всегда одна, и меня это устраивает. Мне так лучше.
– Лучше? – Тони наконец выпустил ее из объятий и, отстранившись, посмотрел в ее покрасневшее от слез лицо. – Что значит «лучше»?
– Безопаснее, – ответила она.
И опять она забыла свою роль – роль вымышленной женщины с вымышленной историей. Забыла всю приготовленную заранее ложь. Все, что происходит сейчас – ее слезы, ее боль, – все это относится к ней настоящей. По выражению лица Тони было видно, что он не одобряет ее заявление и ее образ жизни.
– И как давно ты пришла к такому выводу? – спросил он. – Как давно ты так живешь?
– Всегда.
Тони покачал головой.
– Это не может продолжаться вечно, Линда. Ты думаешь, что справишься со всем сама, что надежнее быть одной и ни от кого не зависеть. Я могу тебя понять, когда-то я и сам так думал. Но все меняется. И однажды тебе захочется, чтобы рядом с тобой был кто-то. Ты начнешь сожалеть о том, что отталкивала всех от себя. Ты окажешься в одиночестве, причем уже не по собственному желанию. К этому приведет тебя жизнь, и ты ничего не сможешь изменить.
– Я не хочу ничего менять, – заявила Линда.
Он провел пальцем вдоль засохшего следа слезы на ее щеке.
– Тебе действительно нравится твоя жизнь? Настолько нравится, что ты боишься любых перемен?
Нет, ее жизнь перестала ей нравиться. Во всяком случае, теперь. Это произошло после того, как она встретила его. Произошло из-за него.
– Перестань, – сказала она. – Пожалуйста, перестань.
Он молча встал, повернулся к ней спиной и взъерошил ладонью волосы. Наконец-то она может вздохнуть свободно, подумала Линда, но по непонятной причине слезы снова потекли по ее щекам. Предательская часть ее существа страстно желала, чтобы он снова был рядом. Неужели она такая дура? Линда упала лицом на подушку, и ее тело задрожало от сдавленных рыданий.
– Господи, Линда…
Она почувствовала, как кровать прогнулась под его весом, почувствовала, как Тони протянул руку и погладил ее по волосам и по спине. Потом он прилег рядом с ней и снова обнял. Она судорожно всхлипывала, а он шептал ей на ухо глупые успокаивающие слова. Линда была слишком умна, чтобы прислушиваться к этим словам, но она так устала. И ей нравился его голос – ровный, глубокий, почти гипнотический.
Может быть, в этом все дело. Может быть, он просто загипнотизировал ее, заколдовал, превратил в другого человека. Как он посмел, думала Линда, беспомощно лежа в его объятиях. Это он виноват во всем, Энтони Каллахэн.
Как он посмел так нежничать с ней, если это он во всем виноват?
Глава 4
Тони долго лежал рядом с ней, обнимая ее за плечи. До тех пор пока не перестали течь слезы и не прекратилась дрожь. Наконец ее тело согрелось и расслабленно затихло рядом с ним.
Она заснула на его кровати так доверчиво, как не следовало засыпать благоразумной молодой женщине. Тони хотелось растолкать ее и сказать ей все, что он об этом думает, – что у нее нет никаких оснований доверять ему, что она не должна была уезжать из бара с совершенно незнакомым человеком и тем более не должна была засыпать, свернувшись калачиком в его постели.
Женщины вечно совершают глупости, думал он, лежа на спине рядом с Линдой, доверчиво прижавшейся к его боку. Женщины всех сортов, попадая в затруднительные обстоятельства, каким-то образом находят его и ожидают от него помощи. И обычно он пытается им помочь.
Но сейчас другая ситуация, напомнил он себе. Сейчас это может быть слишком опасно и для него, и для нее. Было бы безответственно с его стороны позволить этой девушке остаться здесь дольше, чем это необходимо. Даже если она совсем одинока и заявляет, что ей это нравится, даже если она отчаянно нуждается в помощи, но не хочет признаться в этом. Все равно будет лучше, если она уедет. Он ей не нужен. Пока.
Линда повернулась во сне и закинула ногу поверх его ноги.
– Черт, – пробормотал он, вскакивая с постели как ужаленный.
Она не проснулась, только передвинулась ближе к центру кровати и продолжала мерно дышать во сне. Тони мерил шагами небольшую комнату, пытаясь найти безопасный выход из создавшегося положения.
Он не может позволить себе доверять кому-либо, кроме самого себя. Это единственный способ остаться в живых. И все-таки он поверил ей и захотел помочь – как только увидел синяки на ее теле и этот затравленный взгляд в глазах.
Кто-то издевался над ней, и это случалось не однажды, судя по ее словам. Даже сейчас воспоминание о синяках на этой мягкой нежной коже привело Тони в ярость. Он снова повернулся лицом к кровати, удивляясь, как мало места занимает она на постели. Какая она маленькая, можно сказать, миниатюрная, беззащитная. Мужчине ничего не стоит обидеть ее.
Как она могла позволить кому-то обращаться с ней подобным образом? Как она могла оставаться рядом с таким мужчиной? Тони просто не понимал этого. При всей неупорядоченности его детства никто никогда не бил его или его сестер. Он никогда не чувствовал себя физически уязвимым, во всяком случае до недавнего времени.
