– Расскажи мне, что там не совпадает, – попросил Тони.
– Нет, сначала ты мне расскажи, – неожиданно сердито возразила она. – Кто помог тебе выбраться оттуда?
– Никто.
– Я спрашиваю серьезно, Тони. Мой внутренний голос начинает прислушиваться к тебе. Но, если ты хочешь рассчитывать хоть на малейшее доверие с моей стороны, сейчас ты должен сказать правду.
– Никто не помогал мне. Почему ты думаешь, что кто-то должен был помогать?
– Господи, я знала, что это безнадежно. Я знала, что глупо доверять тебе, – раздраженно сказала она.
– Почему ты спрашиваешь меня об этом, Линда? И какое это имеет отношение к расхождению во времени, о котором ты говорила? Скажи мне, черт возьми!
– Сколько человек охраняли тебя в ту ночь, Тони? – гневно спросила она.
– Я не знаю. А почему ты спрашиваешь?
– Сколько?!
– Я думаю, трое. Но я не уверен. Меня все время охраняли разные люди, у них был разный режим работы. Почему ты спрашиваешь?
– Да, их было трое. Один внутри здания, двое снаружи. Что случилось с теми охранниками, которые дежурили снаружи?
– Я не знаю. Их там не было. Почему ты задаешь эти вопросы?
– А тебя не заинтересовало, куда они делись? Что с ними случилось? – со злостью проговорила она.
– Честно говоря, в тот момент я был обеспокоен тем, чтобы самому остаться в живых! И не попасть в руки бандитов! Почему я должен был думать о неизвестно куда девшихся охранниках? – с неожиданной резкостью отреагировал Тони. Потом негромко выругался и почти шепотом повторил вопрос: – А почему ты спрашиваешь?
– Потому что одним из охранников в ту ночь была я! – почти выкрикнула Линда. – Помнишь след от пули на моем плече? Это напоминание о том дежурстве, когда я пыталась защитить тебя.
Тони резко поднялся на ноги и сделал шаг назад. Теперь он понял. Теперь он нашел еще один недостающий элемент сложной головоломки по имени Линда.
– Так вот почему ты меня ненавидишь!
Она покачала головой и отвела взгляд в сторону.
– Действительно ненавидишь. – Теперь он в это поверил.
– Не из-за себя, – возразила Линда. – Я выздоровела. Но Генри… Генри был моим напарником. Пуля задела ему позвоночник. Когда я в последний раз видела его, он был в инвалидном кресле. Боюсь, что он никогда не сможет ходить. Это одна из главных причин, по которым я ненавижу и презираю тебя, Тони. Поэтому лучше не прикасайся ко мне.
Линда лежала, тихо всхлипывая, на кровати, а Тони, склонившись над ней, пытался открыть замок наручников. Когда Линда вытаскивала эти наручники у одного из тех убитых, она как-то не подумала о том, что надо взять ключ. Впрочем, один раз Тони каким-то образом сумел открыть замок, пока она спала, отравленная химической смесью. Возможно, он сумеет сделать это и сейчас.
С того момента, как она выплеснула на него всю свою накипевшую злость, а потом расплакалась, они не сказали друг другу ни слова. Ну почему он все время доводит ее до эмоционального срыва? Она в жизни столько не плакала, сколько за эти дни. И за это она его тоже ненавидит.
Раздался щелчок. Тони повозился еще с минуту и наконец освободил ее запястья. Линда медленно опустила вниз затекшие руки. Тони явно хотел помассировать их, но она остановила его убийственным взглядом.
– Нам надо уезжать отсюда, – сказал Тони.
– Знаю.
– Где-то в твоих вещах спрятан жучок. Радиомаяк. Нам придется бросить все это здесь.
Линда кивнула. Способность думать наконец-то вернулась к ней. Кто-то выслеживает ее. Радиомаяк у нее действительно есть. Но она знает о существовании только одного жучка – в пластмассовом браслете. Не исключено, что еще один такой может быть спрятан в одежде, обуви, в чем угодно. Или не один.
– Мне нужна новая одежда. Лучше джинсы и свитер, потому что здесь совсем не жарко. А кроме того, туфли, сумка и куча всяких мелочей, – со вздохом заметила она.
– Голова еще болит? – заботливо спросил Тони.
– Да.
– Скоро пройдет, – словно извиняясь, сказал он. – Максимум еще час.
– Я выживу.
– Линда, я…
– Не надо, – перебила она его, испугавшись, что он начнет извиняться и его извинения прозвучат искренне. – Только не надо.
Тони молча кивнул.
Они купили все необходимое в ночном магазине рядом с мотелем и заодно перекусили бутербродами и кофе. Потом вернулись в номер, и Линда переоделась. Все старые вещи они сложили в сумку, и Тони спрятал ее под брезентом, прикрывающим прицеп одного из грузовиков на автомобильной стоянке. Возможно, эта маленькая хитрость направит преследователей на ложный след и позволит выиграть время, решили они.
Тони уже собирался заводить мотоцикл, когда Линда заметила у дороги телефон-автомат.
– Мне надо позвонить, – сказала она. – Я понимаю, что это не слишком разумно, но все равно мы отсюда уезжаем.
Тони отреагировал спокойно.
– Поступай так, как считаешь нужным.
По-хорошему, ей надо было позвонить Шелтону. Отметиться. Ее давно уже должны хватиться. Она просрочила время связи, ей придется давать объяснения по поводу взорвавшегося дома и двух обгоревших трупов. Она рискует своей карьерой, поняла Линда, и ради чего? Ради смутного предчувствия, что здесь что-то не так? Ради опасного физического влечения к этому неотразимо обаятельному и такому самоуверенному гению, которого обвиняют в убийстве? До того, как она встретила этого типа, ей и в голову не пришло бы нарушить приказ.
Больше всего ее смущало то радиолокационное устройство, которое она нашла у одного из убитых. Это была новая секретная разработка, которая, не использовалась нигде, кроме как в их подразделении. Устройство выдавали агентам только для выполнения особо ответственных заданий. Если оно оказалось в руках преступников, значит, кто-то ее предал. Кто-то из агентства. Но при всем желании Линда не могла поверить в то, что в попытках похитить секретную формулу замешан ее босс, Марк Шелтон. Человек, который всю жизнь прослужил в секретных подразделениях, не мог пойти на предательство.
И все же во всем этом деле слишком много неувязок. Она должна во всем разобраться и только потом принять решение. Ей нужен человек, которому она полностью может доверять.
Линда сняла трубку и набрала номер телефона больницы в Мэриленде. Дежурная сказала ей, что Генри Уолтон не числится в списках пациентов.
– Где еще он может быть? – озабоченно спросил Тони. – Если он был так серьезно ранен… А что, если…
– Нет, – сказала Линда. – Некоторое время сразу после ранения он действительно был в критическом состоянии, но потом начал поправляться. Я разговаривала с ним три недели назад. Он не мог ходить, но все остальное не внушало опасений.
