— Ты хочешь сказать, что не шантажировал меня? — поинтересовался он гаденьким голосом.
— Я пока еще не сошел с ума и хорошо помню, когда и с кем разговаривал, — холодно сказал Иратов. — В последний раз я имел счастье беседовать с тобой сразу после того, как ты меня предал. Насколько я помню, тогда я поздравил тебя с началом новой жизни и пожелал успехов. С тех пор, слава богу, мы не общались.
— Конечно! Конечно, ты не сам это делаешь, а через подставных лиц.
— Знаешь что, Саша, — устало сказал Иратов. — Я готов дать тебе телефон хорошего психиатра, расскажешь ему о своих страхах. И о муках совести, если таковые имеют место быть.
— Да. — Трошкин слегка поутих. — Я виноват перед тобой, но только на первый взгляд.
— А на второй ты меня облагодетельствовал. Спасибо, друг, я тронут.
— Поверь, у меня был серьезный мотив встать у тебя на пути, — сказал Трошкин.
— Да? Очень интересно. Какой мотив? Напеть можешь? — нарочито ласково спросил Иратов.
— Я считаю, что ты убил Свету. Согласись, достаточный повод для разрыва дружеских отношений.
— Что?! — Иратов заорал так громко, что перепуганная Людмила тут же вбежала в кабинет. — Что-о?! Я?
— Не ори, я все знаю. — В голосе Трошкина зазвучали высокомерные ноты. — Но я руководствовался не столько морально-этическими соображениями, сколько прагматическими. До выборов тебя все равно повяжут, так не отдавать же губернаторский пост неизвестно кому.
— Отлично, — только и смог выговорить Иратов. — Блеск.
— Но тебе, похоже, кажется, что ты сможешь выкрутиться. Иначе ты не стал бы подсылать ко мне эту прелестную Жизель, Квадратную я имею в виду. И не стал бы инспирировать телефонные звонки с требованием снять мою кандидатуру.
Иратов потрясенно молчал. В ответ на вопросительно-встревоженный взгляд Людмилы он только пожал плечами: ничего не понимаю!
— Что ты молчишь? — неслось из телефонной трубки.
— Знаешь, — мрачно сказал Иратов, выдержав долгую паузу, — к психиатру все же обратись. Не помешает.
Людмила взяла из рук мужа трубку и брезгливо бросила ее на телефон.
— Я же говорила — не надо ему звонить.
— Он говорит, что я убил Светку и что я его шантажирую. Нормально? — Иратов жалобно посмотрел на жену. — Как тебе такой поворот?
— Вот гад! — Людмила топнула ногой. — Вот паскудина! И чем же ты его шантажируешь?
— Этого он не сказал. Он уверяет, что кто-то звонит ему и требует, чтобы он снял свою кандидатуру.
— Ты понимаешь, зачем он это придумал? — бушевала Людмила. — Понимаешь? Чтобы еще глубже тебя закопать. Завтра он расскажет следователю и журналистам про эти якобы звонки, и все. Логика железная. Проверить факт такого звонка невозможно, но тебе придется оправдываться. Вот что он задумал!
— Ты думаешь, он выдумал про звонки? — с сомнением произнес Иратов.
— Конечно!
— Но… мне показалось, что он действительно взволнован и напуган. Да и зачем ему мне-то звонить, он мог бы сразу все рассказать следователю.
— Затем! Перечитай басню «Волк и ягненок», там все про Трошкина объяснено. Волк мог бы просто съесть ягненка, так ведь нет, он ведет с ним долгую дискуссию, доказывает, что ягненок провинился и заслуживает казни через съедение. Волк — он, конечно, хищник, но тоже хочет жить в ладу с собой…
— Подожди! — перебил Иратов жену. — Подожди, он сказал, что я подослал к нему Квадратную, ну, такую страшную журналистку, знаешь?
— Кто ж ее не знает.
— Вот! Значит, он не придумал про шантаж. — Иратов резко сник. — Но тогда я вообще ничего не понимаю. Кто-то звонит ему от моего имени… Кто?
— А… с Квадратной ты не имеешь никаких дел? — осторожно спросила Людмила.
— Нет. Мы едва знакомы.
— Странно. — Людмила задумалась. — Очень странно. Он сказал, что Квадратная его тоже шантажирует?
— Да, я так понял.
— Что я могу сказать? Ищи выход на Квадратную. Ищи человека, с которым у нее хорошие отношения. Обложи ее со всех сторон, попытайся понять, на кого она играет. Приставь к ней наблюдателя, наконец.
— Да, — Иратов потер виски ладонями, — да, ты права. Но у меня такое чувство, что мы все попали в мясорубку и выбраться из нее уже не сможем. Если только в виде фарша.
Глава 26
АЛЕКСАНДРА
Вечером я позвонила Севе. Он страшно обрадовался:
— Вы берете меня в свою банду! — заорал он. — Ура-ура! Господи, как давно я мечтал стать тайным агентом. Лет с трех, наверное.
— Не в банду, а в организацию очищения общества от скверны, — возмутилась я.
— Ваша организация называется «Пемоксоль»? — игриво спросил Сева.
— Наша организация называется МУР. Готов ли ты, Всеволод, выполнить ответственное и очень опасное задание?
— Что за вопрос? — опять заорал Сева. — Жажду!
— Скажи, тебе нравятся молодые проститутки, выросшие на свежем воздухе вдали от экологически вредных зон? Такие, знаешь, кровь с молоком.
— Не знаю, — растерялся Сева. — Не думал об этом. Если честно, мне проститутки не нравятся в принципе. То ли я слишком брезглив, то ли они навевают неприятные ассоциации. Какому журналисту понравится лишнее напоминание о том, что он недалеко ушел от представительниц первой древнейшей профессии?
— А слабо тебе пожить недельку на конспиративной квартире в обществе такой проститутки? — спросила я.
— А без проститутки нельзя?
— Нельзя. Только с ней.
— Зачем? — У Севы явно поубавилось энтузиазма.
— Затем, что она — важная фигура для следствия. Ее нужно удерживать в квартире…
— Силой? — оживился Сева.
— Нет, лаской. И ждать, когда пробьет твой час.
— Хорошо, — согласился Сева. — А когда пробьет мой час, вы дадите мне парабеллум?
— Обязательно.
— Диктуй адрес конспиративной квартиры.
— Ты его знаешь — надеюсь, не забыл, где я живу?
— У тебя? Мне надо пожить у тебя? А ты тоже там с нами будешь?
— Нет.
— А где же живешь ты?
— На другой конспиративной квартире.
— Как все сложно! — с восхищением присвистнул Сева. — Я готов.
Я коротенько изложила, что следует говорить Зине — и про модельное агентство, и про ожидаемый приезд косметического француза, и про эпидемию.
— Как ты сказала? Герпис В? Подожди, я запишу. А какой поведенческой линии придерживаться? — Сева несколько смутился. — Я имею в виду, если она предложит мне… ну, она же девушка вольных правил и разнузданной морали.
