Он обернулся, и взгляды их встретились.
– Нет, девушка, видно, сегодня вы еще не готовы к серьезному разговору.
– Отчего же, мистер? Я вся внимание.
– Я хотел сказать, что вы вряд ли сможете вернуться на службу так быстро, как вам этого хочется.
– Допустим, – согласилась Кэролайн. – Но что вы мне тут привезли? Я бы с удовольствием приняла душ…
Джастин молча переставил саквояж со стула на постель. Его поведение с того момента, как он заявил, что она свободна, изменилось. Теперь он вел себя мягче, и ей подумалось, что друзьями они, пожалуй, могут остаться. В конце концов, она всего лишь мать его ребенка. Пройдет неделя, она вернется к себе, а он время от времени будет наносить ей визиты, дабы удостовериться, что она не попала под очередную машину. Огорчительно только то, что в дальнейшем целью его визитов будет лишь посещение ребенка. Но тут уж ничего не поделаешь, ибо свои отцовские права он, несомненно, заранее закрепит юридически. В этом сомневаться не приходится.
Открыв саквояж, Кэролайн обнаружила, что он привез ей несколько вечерних платьев и охапку нижнего белья. Видно просто выгреб содержимое ящика, в котором она это белье хранила. Жаль, что там не оказалось пижамы, ибо она лежала в другом месте, до которого, как видно, он не добрался. Сгреб первое, что попало под руку, запихнул в саквояж и доставил ей, считая свою миссию выполненной.
Кэролайн в глубокой задумчивости смотрела на кучу добра, вываленного ею из саквояжа, затем спросила:
– А я-то думала отдохнуть здесь пару-тройку дней. Но вы, как видно, намерены ежевечерне таскать меня по приемам.
– Какие приемы, девушка? С чего вы взяли?..
– Ну как же! Вы же привезли все мои вечерние платья! Особенно вот это меня озадачило, – она подняла за плечики экстравагантное шелковое платьице, золотистое, в тонких темно-зеленых разводах, купленное исключительно по капризу и с тех пор безвылазно пребывавшее в гардеробе. – Прямо ума не приложу, куда вы меня в таком платье поведете. Впрочем, к нему еще и туфельки полагаются. А вы, я вижу, их не захватили…
– Веселенькая расцветочка, – проговорил он, скрывая под улыбкой смущение. – Думаю, оно вам очень пойдет.
– Да уж… Разве что вместо пижамы его нацепить? Пижаму-то вы не привезли!
– Я там никаких пижам не встретил. Может, у вас и вообще их нет, а меня обвиняете… Или думаете, мне пришло в голову взять кое-что из ваших вещичек и припрятать в своей спальне?
– Кто вас знает, мистер, что там у вас на уме, – хихикнув, ответила Кэролайн. – Может, я и еще чего потом не досчитаюсь…
Он серьезно взглянул на нее и взял одно из платьев, этакое эфемерное изделие из серого тюля на розовато-лиловой шелковой подкладке. Подняв платье за бретельки, он повернул его к свету и критически осмотрел со всех сторон.
– Очень красивый наряд. В нем хоть на прием к королеве. Глядя на такие штучки, невольно удивляешься: и как это женщины умудряются втиснуть в них свои тела.
Аккуратно положив платье на постель, он стал в позу дворецкого, ожидающего распоряжений господ.
– Не знаю как другие, а я свое тело в некоторые одежды даже и не пытаюсь втиснуть. Так что уж лучше бы вы украли одно из этих излишеств, чем припрятывать для себя на черный день мою любимую пижаму. Как хотите, а мне придется смотаться домой. Припоминаю, что у меня там должна быть еще одна.
– Ни за что на свете! Лучше скажите, где это сокровище у вас хранится, и я съезжу еще раз.
– Но я хотела принять душ сейчас…
– Хорошо. Стойте здесь и никуда не уходите. Я мигом!
Он исчез и через минуту вернулся с мужской рубашкой.
– Вот, пользуйтесь пока.
– Но это же ваша.
Джастин задумчиво осмотрел рубашку и серьезно сказал:
– Это ничего. Зато она чистая и большая. Так что вы вполне можете втиснуть в нее свое тело. Принимайте душ, а я пойду приготовлю что-нибудь поесть.
Кэролайн пошла в ванную и с удовольствием приняла душ. Ужас, испытанный из-за кровотечения, уже почти забылся, настроение понемногу улучшалось, чему немало способствовала и дурацкая болтовня о пижамах. А если она снова способна шутить, значит, все не так уж и страшно.
Вдруг некстати вспомнился родитель. Будучи малышкой, Кэролайн уже научилась притворяться. Это выручало ее в те минуты, когда отец, находясь в дурном расположении духа, жестоко высмеивал дочь за малейший проступок, то и дело обвиняя в идиотизме, доставшемся, конечно, от глупой матери. Девочка быстро сообразила, что слезы не помогут. Они только больше вдохновляли его на грубость.
Вот и начала она, осознав, что папочка, мягко выражаясь, сам дурак, вести двойную жизнь, глубоко пряча свои чувства и намерения, а все его слова пропуская мимо ушей. Тогда-то и появились мечты о счастливом будущем, которое освободит ее от тирании недалекого человека. И вот оно пришло, будущее. Жесткий самоконтроль к этому времени стал ее второй натурой, пока не произошли события, когда это качество стало ей изменять.
После душа Кэролайн расчесала волосы и облачилась в рубашку, доходившую ей чуть не до колен.
На этот раз она не позволит чувствам одолеть ее. Улыбка, приветливость, никаких споров из-за каждого пустяка. И тогда сокровенная тайна ее безответной любви будет хорошо упрятана в глубинах сердца. Стоя перед зеркалом, Кэролайн отрепетировала открытую и добродушную улыбку, после чего прилегла, слегка прикрывшись покрывалом, и задремала.
– Девушка, вы прекрасно выглядите. Кушать подано.
– Напрасно, Джасти, вы хлопотали, – вежливо проговорила она, очнувшись и принимая поднос с едой.
– Вот именно! – сказал он, усаживаясь на стул возле нее, – Мне бы, Мисс Независимость, обрядить вас в вечернее платье и отправить на кухню, дабы вы сами о себе позаботились.
– Но, мистер, я всю жизнь забочусь о себе сама.
– Наверное, это так же изнурительно, как держать в шкафу платья, которые некуда прогулять.
Кэролайн принялась за еду. Обычный разговор, твердила она себе, помня о принятом решении. Но какие-то силы вновь пытались ввергнуть ее в омут прежней раздражительности, где каждое его слово грозило выбить из равновесия.
Надо взять себя в руки и ответить вежливо.
– Да нет, Джасти, это дело привычки. Кстати, у вас все очень вкусно получается.
– Подумаешь, пару яиц разбить на сковородку да тосты приготовить. С этим любой дурак справится.
– Но не всякий и к плите подойдет. Это, очевидно, тоже требует определенного мужества.
Закончив есть, Кэролайн взяла чашку с чаем, наблюдая, как он, сняв с постели поднос, переставил его на тумбочку.
– Вы собираетесь дежурить возле меня как сиделка? В этом нет никакой необходимости. Обещаю, что ни шагу не сделаю из этой комнаты, чтобы не угодить опять под чьи-нибудь колеса.
