«Так это что, опять ревность была? К кому? К Конраду? — мысленно удивилась я и мысленно же посочувствовала: — Какое же у тебя непростое детство было, если в простых объятиях видишь исключительно знак сексуальной связи». Но оправдываться за то, чего не было, и утешать этого психа-самовзвода не стала. Я-то уж точно не виновата в том, что он что-то не так, как надо, понял. М-да, прав Конрад, ЛСД опять глупости творит. Надеюсь, он сейчас не свалится с очередным приступом мигрени, как вчера. Судя по тому, как сцепил зубы Ледников и закаменел лицом, стараясь не выдать страданий, боль уже накатывала на «его ехидство». «Эй вы, там, наверху! Не надо, я на него не сержусь, и он мне здоровый надобен. Сначала дела, личные разборки потом», — отправила я мысленный вопль в пространство. Не знаю уж, кто принимал телеграмму, но, кажется, сработало, Саргейден едва заметно расслабился, бросив на меня подозрительный взгляд. Я ответила ему совершенно невинным похлопыванием ресницами. Дескать, это не я, это ты сам осознал неправоту, вот и полегчало.
Вампир тоже не стал продолжать разбор полетов с куратором, малость смутившимся от его слов, спросил уже совсем другим, деловым тоном:
— Что с Зоей?
— Мертва, — уронил всего одно равнодушное слово куратор.
А меня как ледяной водой окатило, даже горло перехватило, и оттуда вылетел лишь жалкий сип. Как же так? Он? В самом деле? В состоянии аффекта или специально и хладнокровно? Откашлявшись, я все-таки тихо спросила:
— Вы ее убили?
Лицо кайста на миг скривилось в нечитаемой гримасе, а потом он процедил:
— Не успел.
— Рассказывай, — потребовал Конрад, усадил меня и сам опустился рядом, положив руку на спинку моего стула в оберегающем жесте.
ЛСД фыркнул и грохнулся на стул по другую сторону стола:
— Вопреки вашему лестному мнению, Гелена Юрьевна, я не серийный убийца женщин. Когда я пришел в дом госпожи Ковальской, она уже была мертва, по-видимому, перебирала свои запасы белой муки и слишком поздно обнаружила негерметично запакованный пакетик с порошком. Уже после того, как вытряхнула его из сумки.
— Белая полярная лисичка, — констатировала я печально. — Большая лисичка.
Ну Ковальскую мне, пожалуй, было отчасти жалко, навредить мне она не успела, да и нахамить так, чтобы вызвать стойкую неприязнь, тоже не сподобилась. Ревность ее через угрозы кричала, вряд ли что-то большее. Или я глубоко ошибаюсь и все не «вряд ли»? Вдруг она специально, как-то пронюхав, что Вадик ко мне подбивать клинья собирается, умудрилась срежиссировать ситуацию так, чтобы он узнал об отраве и потребовал поделиться? И тогда опять непонятно: Зоя Вадимовна знала, что у нее хранится смертельный яд, и специально подсунула его Вадику, чтобы извести соперницу в битве без правил за сердце ЛСД? Или сама считала белую муку относительно безвредным подчиняющим средством? А откуда добыла его сама? Я совсем запуталась и почти ничего не понимала. Оставалось только сожалеть об упущенной возможности расспросить Ковальскую, чем я и занялась:
— Жаль, что опоздали.
— Твой браслет почти разряжен, он не спас бы ее, — хмуро напомнил ЛСД, уставившись на свои колоритные когти. Ага, он еще бы ругать меня начал за то, на кого я энергию русалочьего целительного жемчуга израсходовала, чтобы его, носатого подрывника, на ноги поднять!
— Мой браслет не единственная панацея. — Вместо пререканий оставалось лишь пожать плечами.
— Я не вылечил бы ее, даже если пришел раньше. Я не смог бы петь для нее, — с ходу ушел в глухой отказ Ледников.
— Зато Конрад мог бы ее укусить и сделать вампиром. Вроде бы эта фишка даже на умирающих не своей смертью должна действовать, — возразила я, не став углубляться в расспросы, какая религия не позволяет куратору использовать силу феникса для оказания медицинских услуг бывшей любовнице. Теперь уже по-любому бывшей, потому что мертвой. Вопрос, бросил ли он ее, она его, или их расставание было лишь временным, утратил актуальность. И вообще, какого черта я все еще забиваю себе мозги подобной ерундой, есть более насущные дела и мысли.
— Да. — Конрад решительно вскочил на ноги и потребовал у кайста: — Перенеси меня туда, возможно, еще не поздно. Я попробую. Мы должны знать!
И все! После этого парочка арендаторов, не удосужившись снабдить меня хоть какими-то пояснениями касательно своих грандиозных планов, исчезла. Пуф! — и нет. Вернее, даже без всякого звукового эффекта испарилась. Оставили меня наедине с недопитым компотом на кухне и пребывающим в мире грез Вадиком, складированным в гостиной. Что, зачем, почему — ни словечка! Кто я такая, чтобы мне что-то говорить и о чем-то предупреждать? Так, девочка, в недобрый час под шаровую молнию подставившаяся.
Интересно, чего они унеслись? Неужели Конрад может вытянуть какие-то новости из трупа? Я ведь ничего о некромантских талантах вампиров не знаю. Вдруг ему вполне по силам разговорить только-только окочурившегося мертвеца? А если да, почему тогда меня с собой не взяли? Мне же интересно. Это я сначала так решила, что интересно, потом подумала-подумала, как должен выглядеть свежий труп, и перерешала. Нет, наверное, правильно сделали, когда не предложили прогуляться за компанию. С меня бы сначала сталось согласиться, а потом что делать? Вдруг я трупов боюсь? Никогда в реале не видела, кроме как того убийцу-наемника, который и на человека-то особенно не походил, потому напугать всерьез не мог. Нет, пожалуй, эксперименты по созерцанию покойников после сытного обеда проводить не рекомендуется. Это я сейчас такая храбрая и ехидная, а где гарантии, что лицо сохранить удастся? Они же по делу пошли, и не стоит заставлять бонусным порядком еще и с моей потенциальной истерикой возиться. Но по-человечески попрощаться, хоть что-то объяснить все равно бы могли!
Я побурчала для порядка, сделала дежурный звонок маме с папой (жива, здорова, работаю) и все-таки допила компот. Хороший, кисленький! Только задумалась над тем, что пора бы к себе в квартиру вернуться, как в гостиной зашумели. Вернулись, голубчики!
Подхватившись осенним листом, я вымелась из кухни в комнату, где двое сгружали на диван третью. Ковальская. Бледная как смерть, в костюме-тройке благородного цвета голубоватой стали, на ногах туфельки со шпилькой сантиметров семи.
— Вы зачем труп притащили? — ляпнула я и захлопнула рот, когда ЛСД чуть сместился, открывая мне вид на лицо в целом и запястье Зои в частности. На руке красовалась пара аккуратных дырочек.
Я набрала в легкие воздуха побольше и со свистом выдохнула. Все-таки, значит, не труп притащили, а Конрад потому так и торопился, что рассчитывал застать женщину до момента полного и безвозвратного угасания жизни.
— Надо, Лучик, надо, — усмехнулся вампир, небрежно поправив деревянно-безвольную тушку Ковальской на диване.
— Э-э-э, значит, она жива? — попробовала я прояснить ситуацию. — А чего тогда лежит как бревно?
— Будет жива, — поправил дорогой родственник, вытягиваясь в кресле, и хитро покосился на меня.
