— Люблю мясную похлебку с тмином!
Мы разом удивленно на него посмотрели, потому как мясная похлебка с тмином готовилась исключительно в качестве поминального блюда.
— Да они не до смерти, — Ригра поправила воротник, — так, жизни поучат некоторых выскочек.
— Да я не о ней, Дакене, — парировал Логер, — я о братиках твоих. Память у тебя девичья, конечно, но не до такой же степени. На ней ведь эксперимент поставили, и братикам твоим крышка, если только сунутся!
И меня накрыло осознанием — все не так уж и плохо.
— А знаешь, Ригра, — я повернулась к бледнеющей адептке, — давно хотела тебе сказать…
Но почему-то ничего не сказала. Стояла, вспоминала все нанесенные мне обиды и молчала. Слишком глубоко укоренилось во мне правило, поведанное еще бабушкой: «Молчание золото, Дэюшка, запомни это». И я молчала, практически всегда и в любой ситуации… Не молчать я стала только при лорде-директоре Тьере — сначала в его кабинете, потом когда увидела, что в «Хвостатом списке» нет фамилии Риате. Да вообще «Хвостатый список» стал переломным моментом в моем сознании — это была победа. Моя личная победа.
— Желаю тебе испытать все то, что по твоей милости испытали другие, — вот и все, что я сказала Ригре.
А потом мы с Яной ушли, а Логер вслед нам высказался:
— Это было проклятие?
— Скорее пожелание, — опроверг его теорию Джаг.
— Мы еще поговорим с тобой, подавальщица дешевая, — заорала вслед Ригра.
«Не буду просить лорда-директора снять защиту», — мстительно подумала я.
Мы направлялись в столовую, когда над всей академией разнесся голос главы Академии Проклятий: «Адепты, всем собраться в Темном зале. Немедленно!»
— Я его боюсь уже, — прошептала Яна.
— Утром нам обещали занятия по самообороне, — вспомнила я, — но сейчас скорее всего объявят о переходе академии на военный режим.
— Это как? — не поняла моя бывшая соседка.
— Узнаем, — грустно ответила я, и мы потянулись в главный и подземный зал академии, который использовался крайне редко и был способен вместить всех адептов разом.
Спускаясь в толпе таких же озабоченных и удивленных, мы с Яной молчали. Молчали, пока, толкаясь и перешептываясь, прошли по длинной живой извивающейся лестнице, и только мое «апчхи» нарушало гнетущую тишину предчувствующих неприятности адептов. На пятом «апчхи» лестница не выдержала и грубовато высказалась:
— Ходят тут всякие… с инфекцией… А ну поторапливайтесь, яда на вас больных нету!
Поговаривают, что дух, вселенный в эту лестницу, раньше был кастеляншей преклонных лет, с вредным и склочным характером, которая так достала директора, что тот вселил ее сущность в лестницу, ведущую в самые заброшенные подземелья академии. Он сильно просчитался — последующая война вынудила соорудить под учебной частью дополнительные залы для обеспечения безопасности, а только живая лестница, думающая и рассуждающая, могла создать непроходимую преграду для нападающих. Вот так дух кастелянши дождался своего звездного часа — лестница была увеличена, наделена дополнительной магической энергией и даже десятком боевых заклинаний, и теперь это была живая, извивающаяся, боеспособная лестница повышенной вредности.
— Хватит шоркать, чай, ступени не казенные. — Это уже не мне, кому-то выше, но все тут же стали шагать значительно осторожнее.
— Когда ж вы все сдохнете… — продолжала ворчать лестница, и тут же: — Эй ты, волосатый, через перила-то не перегибайся — упадешь, мне тебя ловить еще! Ступай смирно, умертвие ходячее!
— Почему сразу «умертвие»? — возмутился адепт.
— А ты поговори мне еще! — пригрозила лестница.
Адепт заткнулся, мы захихикали.
И тут я опять чихнула и чуть не упала, едва удержалась.
— И куда ж ты топаешь, болезная? — вновь заворчала лестница. — И хватает же мозгов, полоумная!
Ответить я не успела, так как от места, где я стою, выросло ответвление лестницы, узенькое такое, но с высокими перилами, и мне сообщили:
— А ну-ка давай отседова… к лекарям!
На мои жалкие попытки возразить, что там де лорд-директор ждет, лестница весомо пригрозила:
— Вниз сброшу! Свободным полетом! Иди, кому говорят!
Пришлось идти, а то лестница она такая, скинуть может, а поймает или нет, тут уж на ее усмотрение — Ригру раз скинула, так только у самой земли и перехватила, а потом еще и продержала в висячем положении пару часиков, в назидание, так сказать.
Так что я торопливо перешла на явившийся отросток, а дальше идти не пришлось — лестница, хоть и ворчливая, а заботливая — подняла сама, да так стремительно, что когда донесла до верха, я крепко вцепилась в перила, пережидая, пока пройдет приступ головокружения.
— Совсем ты себя не бережешь, Дэйка, — меж тем возмущался дух усопшей кастелянши. — Недосып четвертый год подряд, худая, в чем только жизнь держится, на лице одни глазищи остались. А тут еще и напасть с этим новым директором… Не слушай гоблина-привратника, наш лорд-директор на кости не западает. На скелетов-доходяг так же. Ох, Дэйка, такого мужика упускаешь-то!
Я кивнула, потому что с лестницей всегда лучше соглашаться — жизненно важно, так сказать. А еще голова сильно кружилась, но едва стало получше, я сказала лесенке спасибо и шагнула в двери…
Зря! Только я вышла в холл, куда через проход в стене и вела наша живая и говорящая, увидела идущего магистра Тьера, рядом с которым шагал и лорд Эллохар. А больше никого в холле не было, остальные уже спустились…
А еще меня увидели… сразу. И взгляд у лорда-директора стал такой… ну такой… Лестница и то менее страшной показалась, и я невольно шагнула назад, чтобы услышать шипяще-раздраженное:
— А ну марш отседова, кому сказала!
Это от лестницы, а с другой стороны раздалось:
— Адептка Риате, это как понимать? — уже от магистра Тьера. — Был объявлен общий сбор!
Вот тебе и положеньице меж двух огней разом! Опустив голову под требовательным взглядом черных глаз, я пробормотала:
— Знаю, но…
— Но что? — потребовал ответа лорд-директор.
Опустив голову еще ниже, я совсем уж вяло ответила:
— Но меня… лестница не пускает…
Оба лорда остановились как вкопанные. Разом остановились. После директор Школы Искусства Смерти озадаченно выдал:
— Сколько лет с адептами работаю, но такую дурацкую отговорку слышу впервые. Девушка, а ничего умнее вы придумать не могли?!
В другое время я промолчала бы. Вопиющая несправедливость была частым явлением в моей непростой жизни, но почему-то на сей раз я поступила иначе:
— Ничего я не придумала, магистр Эллохар! — И всю эту фразу я выпалила, глядя уже не в пол, а на самого лорда.
