Жаль сжигать корабль, но еще жальче людей. Ведь у каждого есть близкие, которые будут переживать, плакать… как Жересар, потерявший сыновей.
Лекарь потер лоб огромной ладонью, потом в сердцах стукнул кулаком по краю стола, едва не сломав полированную дубовую пластину. Его раздражало собственное бессилие, невозможность сделать что‑то такое, чтобы изменить положение вещей. Должно же быть какое‑то лекарство от чумы! Должно быть!
Усмехнулся – если болезнь от богов, тогда нужно попросить лечить эту болезнь демонов!
«Оп! Демонов? Я‑то не болею, а что это значит? Это значит, что мой демон убивает болезнь. Как он это делает – другой вопрос. Сродни тому – откуда взялась чума. Не узнаешь, не поймешь. Но результат имеется, а это главное.
Попробовать? Почему бы и нет? Что я теряю? Хмм… а вдруг он умрет в тот момент, когда я буду в его теле? Что будет со мной? Да ладно… как влетел, так и вылечу. Наверное…
Пробовать надо. Может и спасу парня. В конце концов – я лекарь, или – кто? Впрочем, уже не разберешь – кто… но… попробую. Хуже уже не будет… надеюсь».
Жересар ушел в каюту помощника капитана и лег на кровать, закрыв глаза. Для того чтобы выйти из своего тела, ему понадобилось меньше секунды.
Оставив свое бездушное тело, воспарил вверх, к потолку каюты, повисел с минуту, привыкая к новому состоянию, затем медленно потащился к стенке каюты, перемещаясь к больному. Осторожно прошел сквозь стену и завис над мечущимся в горячке парнем.
Опускаться в тело больного было страшно. Очень страшно. Одно дело – залезть внутрь здорового человека, да еще тогда, когда тебе угрожает опасность и деваться некуда, когда на кону стоит твоя жизнь, и совсем другое, когда ты входишь внутрь полутрупа, зараженного самой страшной из болезней мира.
Да, ощущения оказалось не из приятных. Жересара начало бить в лихорадке, тело, которое он занял, чуть не подпрыгивало на кровати, сотрясаемое крупной дрожью. Ему стоило больших усилий не клацать зубами, сдерживая биение больного организма.
Дрожь успокоилась только минут через пять. Жересар не руководил процессом излечения, с интересом наблюдая, как нарывы на руках бледнеют, рассасываются, исчезают – сами по себе. Демон на глазах восстанавливал тело, убивая болезнь.
Для полного излечения понадобилось около часа. К истечению этого времени парень, загнанный куда‑то в глубины мозга, очнулся, и начал паниковать – его душа металась, в ужасе пытаясь освободиться из той темницы, в которую его загнали и Жересар опасался, что парень совершенно спятит, не понимая, что с ним происходит. Потому – лекарь срочно вышел из тела парнишки и полетел к себе, с облегчением снова став самим собой.
Уже очнувшись от транса, подумал о том, что хорошо, конечно, на какое‑то время стать молодым, как этот мальчишка, но… свое тело все‑таки роднее и приятнее.
* * *
— Герсер! Герсер, ты спишь?!
— Нет, не сплю! – Жересар, сел на кровати, снова привыкая к телу. Возвращение требовало времени – душа будто пропитывала тело, и пока она не заселится как следует, заполнив все уголки тела, взяв над ним контроль, тело ощущалось как чужое – онемелое, неловкое. После того, как он вернулся из организма парнишки, прошло всего минут пятнадцать, и лекарь до сих пор не успел восстановиться – видимо потому, что пробыл вне тела довольно долго – больше часа.
— Герсер, я жив!
— Да ничего себе! Правда?! Не может быть! – лекарь пока что чувствовал себя не очень хорошо, и потому желчь сочилась из него легко и свободно – а ты проверь, может ты уже умер?
— Герсер, правда, я жив! Поверь, жив! – парнишка не понял юмора, и Жересар устыдился – правда, чего он на него напал? Разве парень виноват, что лекарь немного устал и не чувствует онемевшей задницы?
— Ладно, ладно – верю. Есть хочешь?
— Хочу… скажи, как так получилось? Ведь от чумы не выздоравливают! Это ты меня вылечил?
— Хмм… ну… в общем‑то да. Я вылечил. Но насчет чумы у тебя сведения неверные. Кое‑кто выживает, но… мало. Очень мало. Пойдем, сготовим чего‑нибудь на обед.
Лекарь тяжело поднялся и хромая, пошел к двери, чувствуя, что к ногам начала возвращаться чувствительность.
— А я больше не заболею?
— Имеешь в виду – чумой? Честно сказать – не знаю. Вроде не должен. Чумой болеют один раз. Впрочем – выживших настолько мало, что никто не может знать наверняка.
— А как дальше? Что мы будем делать дальше? Куда мы теперь?
— Сейчас мы пообедаем тем, что послали нам боги и мой друг Герлат. Потом поднимем флаг вызова, и к нам приплывет лодка с берега. Мы сообщим радостное известие о том, что нас, распространителей страшной заразы, теперь двое. Они, счастливые, поплывут к Герлату, тот подготовит нам дом, который потом не жалко будет сжечь, и мы немножко поплаваем. Ты хорошо плаваешь? Умеешь?
— Я моряк, сын моряка, как я могу плохо плавать? – парнишка гордо задрал нос, и тут же, шмыгнув, утерся рукавом – честно сказать, пловец из меня не очень. Дерьмовый пловец. Но шагов пятьдесят проплыву, пока не отправлюсь на корм крабам.
— Вот еще незадача… – проворчал Жересар – до берега пятьсот шагов, и я не для того тебя воскрешал, чтобы накормить рыб и крабов. Хреново дело. Ладно, что‑то придумаем. Пошли готовить. И кстати – меня Жересар звать на самом деле. Лекарь Жересар.
— Жересар… а что с нашими? Остальные… умерли?
— Умерли. Все. Я ждал, пока ты не умрешь, чтобы уйти на берег. Сжигать тебя живьем было как‑то неправильно.
— Почему сжигать? Зачем сжигать? – парнишка судорожно сглотнул, и вцепился в косяк побелевшими руками.
— А ты как думал? Все, что тут есть – будет сожжено – сумрачно пояснил лекарь – сейчас тебе нужно найти чистую одежду, вымыться как следует. На берег мы уйдем голые. Не возьмем ничего. На берегу нам дадут все, что нужно. Понял?
— Понял – парнишка снова сглотнул, закашлялся, с минуту никак не мог успокоиться. На его глазах показались слезы, лицо покраснело, и лекарь с неудовольствием подумал о том, что болезнь могла задержаться в легких, вот откуда и кашель. Это было бы очень, очень нехорошо. Десять дней, не меньше, нужно будет провести в доме отдельно от всех, чтобы выяснить – не принесли ли они с собой Черную Смерть.
* * *
— Вот такие дела, брат Герлат – Жересар вытянул ноги, откинувшись на спину кресла и покосился в окно, за которым, на таком же кресле, сидел маг – теперь ты все знаешь.
— Коста, мне очень, очень жаль твоих ребят – печально ответил Герлат, потирая лоб ладонью – не знаю, что и сказать. То, что я разрезал бы этих гадов на кусочки за твоих парней? Ты это и так знаешь. Или то, что им теперь не жить? Что Нед вывернет их наизнанку? И это ты знаешь. Что будешь делать? Каковы твои планы?
— Ждать. Дней десять надо сидеть в этом доме, пока Нед не вернется. Потом – пойду с ним в столицу. Что будет после – не знаю. Я имею в виду – после того, как мы всех гадов порвем. Так далеко я не заглядываю.
