Блан осторожно переступал через прогнившие доски. Сапоги прощупывали раскисшую от дождя и туманов древесину. Скользкие веревки напоминали гадких жирных червей, но держаться нужно, иначе порыв злого ветра непременно сбросит в пропасть. Иногда доски, хрустели под ногами: и тогда только врожденная ловкость спасала Блана от падения. Туман скрывал окоченевшие трупы тех, кто сорвался вниз, в бездну, но Ив ощущал злой дух проклятого места.
Шаг за шагом они приближались к темнеющему на холме замку. Взгляд уже различал очертания грубых каменных изваяний у ворот. Уродливые горгульи держат в лапах изувеченные тела людей, каменные рты разинуты в беззвучном крике, когти терзают плоть жертв. Вода ручейками стекает вниз по прорубленным в камне канальцам, словно действительно кровоточат раны растерзанных бедолаг.
Ив сжал кулаки, заскрипело так, словно треснуло полено под ударом топора.
— Старый извращенец!
— Черт, тебя дери, Ив! Я уж думал доски трещат под ногами!
Старший де Монтескье гулко рассмеялся:
— Что, в штаны наложил, братец?
Блан обижено поджал губы. Он перехватил брошенный в его сторону глумливый взгляд, ответил ядовитым голосом:
— Я не знаю, что погубит тебя раньше, Ив. Твой глупый язык, или безалаберная работа шпагой.
Ив с силой стиснул зубы, заскрежетало, словно металл о камень. Могучая грудь расширилась так, что едва не лопнули ремешки на куртке. Кожаные шнурки жалобно затрещали.
— Зря я пообещал нашей матери, что буду присматривать за тобой, — он злобно сверкнул глазами, но ладонь отодвинулась с эфеса. — Одним дурнем стало бы меньше.
Блан первым соскочил с моста на долгожданную твердь. Трава приятно чавкала под подошвами сапог, липкая грязь норовила засосать ноги. Ловкач лихо подскочил, как акробат перевернулся в воздухе и приземлился точно на ноги.
— Фигляр, — Ив презрительно сплюнул в пропасть, — жаль, что не поскользнулся.
— Соберитесь, — сурово подметил Фарамонд, — мне понадобитесь вы оба. Бриан Де Рец не тот человек с которым можно шутить. Мы забрались слишком далеко.
Фарамонд запахнул подбитый мехом плащ и направился к воротам.
Блан переглянулся с Ивом. Старший широко улыбнулся, в глазах играет озорной огонь. Блан тоже радовался возможности обнажить шпагу. Для обоих братьев смертельная схватка, всего лишь еще одна возможность проявить себя. Фарамонд же, наоборот, отлагал встречу с герцогом так долго, как мог. Но больше ждать нельзя! Если Леонор оплошает, или попросту не уложится в срок, барона ожидает горькая участь.
Похоже, что герцог ждал незваных гостей, потому что ворота оказались наглухо забиты досками, запоры крепко перехвачены цепью. Фарамонд подошел к воротам вплотную, коснулся затянутой в перчатку рукой металлического острия:
— Гвозди свежие, даже не проржавели. Кажется, Бриан несказанно рад нас видеть.
Ив громогласно рассмеялся, от чего у Фарамонда стрельнуло в ушах. Монтескье испытывал глубокое презрение к мужчинам, которые подобно слабым бабам прячутся за каменными стенами крепостей.
— Он боится вас, мессир. Он слабак.
— Не стоит недооценивать противника, мой юный друг, — покачал головой Фарамонд, — герцог де Рец хитер и коварен как змея, и столь же мудр.
— А где же стрелки, мессир? Первым делом я бы изрешетил пришедших из карабинов, — Блан повел бровью, — у герцога нет стражи?
— Нет, — без особого желания ответил барон, голос звучал сдавлено и глухо — и вскоре вы сами поймете почему.
— И пули нам не помеха, — Ив похлопал кулаком по могучей груди, загудело, словно ударил по стальному панцирю, — ружья оружие трусов, и убить ими можно только труса.
Блан перестал улыбаться, сказал серьезно:
— Это значит, что герцог знает кто мы, и зачем пришли, братец.
Стены твердыни казались несокрушимыми, словно не из камня сложены, а вырублены из монолитной скалы, высокие, широкие без единого уступа. На черном камне кое-где видны укусы осадных орудий, горная порода раскрошилась, растрескалась. Но трещинки узкие, что паутина, пальца не всунуть. И хотя замок не велик, но взять такой осадой — дело не простое. Подобраться можно только со стороны реки по ветхому как завет мосту, "Наверняка прогнившие доски прогибались еще под стопами Каролингов", — Блан удивленно присвистнул:
— Есть идеи, мессир?
— Без них как без ног, Блан, — на изможденном лице барона прорезалась улыбка, — думаю, герцог не удивится, если мы попадем внутрь так же, как он сам.
— Доска? — глаза Ива стали с золотой луидор, — ненавижу эту чертовщину.
— Столько лет прошло, братец, а ты все никак не привыкнешь, — Блан похлопал старшего брата по плечу, — или ты боишься?
— Думай, что мелешь! — буркнул Ив, грозно нахмурил брови, — не люблю я просто чертовщину всякую.
Фарамонд тем временем достал из кожаного мешочка темный глянцевый предмет. Тяжелый квадрат оттягивал ладонь, словно вылит из чистого золота. Грани квадрата остры как бритва, и черны настолько, что свет попросту тает в этой густой тьме, как снег на раскаленной сковороде. Барон осторожно поднес предмет к губам и подул. Квадрат дернулся, завис в воздухе, словно бумажный змей, затрепетал. Он разворачивался подобно конверту, раз за разом все увеличиваясь в размерах. Спустя мгновение в воздухе перед Фарамондом висела широкая, напоминающая шахматную доска. Только клетки темные и нет ни единой фигуры.
Ив поморщился, бросил неприязненный взгляд на доску, процедил сквозь зубы:
— Чертовщина.
Барон вскинул руку, доска соприкоснулась с кончиками пальцев. На черном поле возникла миниатюрная фигура Фарамонда, одинокая среди пустых клеток, как пограничный столб среди степи.
Холодный ветер назойливо дул в ухо, развевал длинные волосы барона. Баронеты стояли рядом, застыли в оцепенении, лица суровые и надменные.
— Теперь я? — спросил дрожащим голосом Ив, — я, мессир?
— Да, — кивнул Фарамонд, — не медли, я и так едва удерживаю ее.
Сердце Ива стучало все чаще. Рука сама потянулась к проклятой доске. Тело тряхнуло, он ощутил озноб, холодный пот потек по спине, затем огненное острие пронзило грудь, прокололо сердце. Из легких вырвался болезненный хрип. Ив пошатнулся как подрубленный дуб, обрушился на землю всей тяжестью.
Исполинская темная рука подхватила Ива, потянула к черному квадрату. Проклятая доска стала громадной, словно океан. Баронет извергал проклятия и грубую ругань, молотил воздух мускулистыми руками. Будь перед Ивом сейчас противник, он бы разорвал его в клочья голыми руками. Громадный француз, у которого лицо искажено гневом, смешавшимся со страданием, мог повергнуть в ужас даже бывалого вояку.
Темная рука двигалась все медленнее, доска напротив, становилась ближе. Ив попытался освободиться, но призрачные пальцы впились намертво.
